Иван Андреевич Крылов

Воспитание льва

Льву, Кесарю лесов, бог сына даровал.
  Звериную вы знаете природу:
У них, не как у нас — у нас ребенок году,
Хотя б он царский был, и глуп, и слаб, и мал;
    А годовалый Львенок
   Давно уж вышел из пеленок.
Так к году Лев-отец не шуткой думать стал,
  Чтобы сынка невежей не оставить,
   В нем царску честь не уронить,
И чтоб, когда сынку придется царством править,
Не стал бы за сынка народ отца бранить.
Кого ж бы попросить, нанять или заставить
Царевича Царем на-выучку поставить?

Тришкин кафтан

  У Тришки на локтях кафтан продрался.
Что́ долго думать тут? Он за иглу принялся:
  По четверти обрезал рукавов —
И локти заплатил. Кафтан опять готов;
  Лишь на четверть голее руки стали.
   Да что́ до этого печали?
  Однако же смеется Тришке всяк,
А Тришка говорит: «Так я же не дурак,
    И ту беду поправлю:
Длиннее прежнего я рукава наставлю».
   О, Тришка малый не простой!
   Обрезал фалды он и полы,
Наставил рукава, и весел Тришка мой,
   Хоть носит он кафтан такой,
   Которого длиннее и камзолы.

Водолазы

Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более ль вреда, чем пользы, от наук?
  Не расслабляет ли сердец и рук
      Ученье?
  И не разумнее ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?
Но так как этот царь, свой украшая трон,
Душою всей радел своих народов счастью
     И для того
    Не делал ничего
   По прихоти, иль по пристрастью,—
   То приказал собрать совет,
В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым,
   Но с толком лишь согласно здравым
   Свое представил: да, иль нет;

Туча

Над изнуренною от зноя стороною
   Большая Туча пронеслась;
Ни каплею ее не освежа одною,
Она большим дождем над морем пролилась
И щедростью своей хвалилась пред Горою.

Волк и ягненок

У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
   Но мы Истории не пишем;
  А вот о том как в Баснях говорят.

Бочка

Приятель своего приятеля просил,
Чтоб Бочкою его дни на три он ссудил.
   Услуга в дружбе — вещь святая!
Вот, если б дело шло о деньгах, речь иная:
Тут дружба в сторону, и можно б отказать;
   А Бочки для чего не дать?
Как возвратилася она, тогда опять
   Возить в ней стали воду.
И всё бы хорошо, да худо только в том:
Та Бочка для вина брана откупщиком,
И настоялась так в два дни она вином,
  Что винный дух пошел от ней во всем:
Квас, пиво ли сварят, ну даже и в съестном.
   Хозяин бился с ней близ году:

Осел и соловей

   Осел увидел Соловья
И говорит ему: «Послушай-ка, дружище!
Ты, сказывают, петь великий мастерище:
    Хотел бы очень я
  Сам посудить, твое услышав пенье,
  Велико ль подлинно твое уменье?»
Тут Соловей являть свое искусство стал:
    Защелкал, засвистал
На тысячу ладов, тянул, переливался;
   То нежно он ослабевал
И томной вдалеке свирелью отдавался,
То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.
    Внимало всё тогда
   Любимцу и певцу Авроры;
Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,

Механик

Какой-то молодец купил огромный дом,
Дом, правда, дедовский, но строенный на-славу:
И прочность, и уют, всё было в доме том,
  И дом бы всем пришел ему по нраву,
    Да только то беды —
Немножко далеко стоял он от воды.
«Ну, что ж», он думает: «в своем добре я властен;
    Так дом мой, как он есть,
Велю машинами к реке я перевесть
(Как видно, молодец механикой был страстен!),
   Лишь сани под него подвесть,
Подрывшись наперед ему под основанье,
  А там уже, изладя на катках,

Страницы