На развалинах замка в Швеции

Уже светило дня на западе горит
  И тихо погрузилось в волны!..
Задумчиво луна сквозь тонкий пар глядит
  На хляби и брега безмолвны.
И всё в глубоком сне поморие кругом.
Лишь изредка рыбарь к товарищам взывает,
Лишь эхо глас его протяжно повторяет
    В безмолвии ночном.

Я здесь, на сих скалах, висящих над водой,
  В священном сумраке дубравы
Задумчиво брожу и вижу пред собой
  Следы протекших лет и славы:
Обломки, грозный вал, поросший злаком ров,
Столбы и ветхий мост с чугунными цепями,
Твердыни мшистые с гранитными зубцами
    И длинный ряд гробов.

Всё тихо: мертвый сон в обители глухой.
  Но здесь живет воспоминанье:
И путник, опершись на камень гробовой,
  Вкушает сладкое мечтанье.
Там, там, где вьется плющ по лестнице крутой,
И ветр колышет стебль иссохшия полыни,
Где месяц осребрил угрюмые твердыни
    Над спящею водой, —

Там воин некогда, Одена храбрый внук,
  В боях приморских поседелый,
Готовил сына в брань, и стрел пернатых пук,
  Броню заветну, меч тяжелый
Он юноше вручил израненной рукой,
И громко восклицал, подъяв дрожащи длани:
«Тебе он обречен, о бог, властитель брани,
    Всегда и всюду твой!

А ты, мой сын, клянись мечом своих отцов
  И Гелы клятвою кровавой
На западных струях быть ужасом врагов
  Иль пасть, как предки пали, с славой!»
И пылкий юноша меч прадедов лобзал
И к персям прижимал родительские длани,
И в радости, как конь при звуке новой брани,
    Кипел и трепетал.

Война, война врагам отеческой земли! —
  Суда наутро восшумели.
Запенились моря, и быстры корабли
  На крыльях бури полетели!
В долинах Нейстрии раздался браней гром,
Туманный Альбион из края в край пылает,
И Гела день и ночь в Валкалу провождает
    Погибших бледный сонм.

Ах, юноша! спеши к отеческим брегам,
  Назад лети с добычей бранной;
Уж веет кроткий ветр вослед твоим судам,
  Герой, победою избранный!
Уж скальды пиршество готовят на холмах.
Зри: дубы в пламени, в сосудах мед сверкает,
И вестник радости отцам провозглашает
    Победы на морях.

Здесь, в мирной пристани, с денницей золотой
  Тебя невеста ожидает,
К тебе, о юноша, слезами и мольбой
  Богов на милость преклоняет…
Но вот в тумане там, как стая лебедей,
Белеют корабли, несомые волнами;
О, вей, попутный ветр, вей тихими устами
    В ветрила кораблей!

Суда у берегов, на них уже герой
  С добычей жен иноплеменных;
К нему спешит отец с невестою младой
  И лики скальдов вдохновенных.
Красавица стоит, безмолвствуя, в слезах,
Едва на жениха взглянуть украдкой смеет,
Потупя ясный взор, краснеет и бледнеет,
    Как месяц в небесах…

И там, где камней ряд, седым одетый мхом,
  Помост обрушенный являет,
Повременно сова в безмолвии ночном
  Пустыню криком оглашает, —
Там чаши радости стучали по столам,
Там храбрые кругом с друзьями ликовали,
Там скальды пели брань, и персты их летали
    По пламенным струнам.

Там пели звук мечей и свист пернатых стрел,
  И треск щитов, и гром ударов,
Кипящу брань среди опустошенных сел
  И грады в зареве пожаров;
Там старцы жадный слух склоняли к песне сей,
Сосуды полные в десницах их дрожали,
И гордые сердца с восторгом вспоминали
    О славе юных дней.

Но всё покрыто здесь угрюмой ночи мглой,
  Всё время в прах преобратило!
Где прежде скальд гремел на арфе золотой,
  Там ветер свищет лишь уныло!
Где храбрый ликовал с дружиною своей,
Где жертвовал вином отцу и богу брани,
Там дремлют, притаясь, две трепетные лани
    До утренних лучей.

Где ж вы, о сильные, вы, галлов бич и страх,
  Земель полнощных исполины,
Роальда спутники, на бренных челноках
  Протекши дальные пучины?
Где вы, отважные толпы богатырей,
Вы, дикие сыны и брани и свободы,
Возникшие в снегах, средь ужасов природы,
    Средь копий, средь мечей?

Погибли сильные! Но странник в сих местах
  Не тщетно камни вопрошает
И руны тайные, преданья на скалах
  Угрюмой древности, читает.
Оратай ближних сел, склонясь на посох свой,
Гласит ему: «Смотри, о сын иноплеменный,
Здесь тлеют праотцов останки драгоценны:
    Почти их гроб святой!»