Известный русский поэт Лев Гумилев: лучшие стихи, творчество.

Ты говоришь мне: завтра...
Лев Гумилев
Ты говоришь мне: завтра. Завтра рок
Играть иначе будет нами всеми.
Во всех мирах грядушим правит Бог
В его руке стремительное время.
Он дал нам час, пьянящий как вино,
Как дантов ритм неповторимый.
Решись, иль мгла вползет в окно,
А радость унесется мимо.
Наше счастье на полном скаку...
Лев Гумилев
Наше счастье на полном скаку,
На следу уходящих волков,
Вынуть лук и, припав на луку,
Быстролетных спускать соколов.
И следить, как, кружа, сокола
Остановят стремительный бег,
И услышать, как свистнет стрела,
Волчью кровь выпуская на снег.
В чужих словах скрывается пространство...
Лев Гумилев
В чужих словах скрывается пространство
Чужих грехов и подвигов чреда,
Измены и глухое постоянство
Упрямых предков, нами никогда
Невиданное. Маятник столетий,
Как сердце, бьется в сердце у меня.
Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.
Наши кони как ветер, наши девы красивы...
Лев Гумилев
Наши кони как ветер, наши девы красивы,
Широки наши степи и привольны луга,
Но ведь кони устанут, девы станут ревнивы
И привольные степи заметают снега.
Мне другая утеха: позабыв про ненастье,
Сев с моими друзьями перед ярким огнем,
Наши чаши наполнить неизменчивым счастьем,
Нашим счастьем единым - искрометным вином.
Качается ветхая память...
Лев Гумилев
Качается ветхая память
В пространстве речных фонарей,
Стекает Невой меж камнями,
Лежит у железных дверей.
Но в уличный камень кровавый
Ворвались огни из подков
И выжгли в нем летопись славы
Навек отошедших веков
Сей каменный шифр разбирая
И смысл узнавая в следах,
Подумай, что доля святая
И лучшая - слава в веках.
Они живут, не возвратясь обратно...
Лев Гумилев
Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью,
Пролитой и истлевшею давно,
Доверчивых потомков изголовья.
Нас всех прядег судьбы веретено
В один узор, но разговор столетий
Звучит, как сердце в сердце у меня,
Так я двусердый, я не встречу смерти,
Живя в чужих словах чужого дня.
Лестница
Лев Гумилев
На ступеньках пыльных с лампой месяц
Время коротают в разговорах,
Но темно на поворотах лестниц;
Там Рогожин бродит до сих пор
И упрямо ловит каждый шорох,
Чтобы острый нож вонзить в упор.

Разве это тьма переклубилась,
По зерну в пролет бросая страх?
Это время расточает милость
Лишь тому, кто держит нож в зубах.
Разве это месяц на ступеньке?
Страшно впасть и быть в его руках.

1935
Качается ветхая память...
Лев Гумилев
Качается ветхая память
В пространстве речных фонарей
Стекает Невой мех камнями,
Лежит у железных дверей.

Но в уличный камень кровавый
Ворвались огни из подков
И выжгли в нем летопись славы
Навек отошедших веков.

Сей каменный шифр разбирая
И смысл узнавая в следах,
Подумай, что доля святая
И лучшая – память в веках.

Когда мерещится чугунная ограда...
Лев Гумилев
Когда мерещится чугунная ограда
И пробегающих трамваев огоньки,
И запах листьев из ночного сада,
И темный блеск встревоженной реки,
И теплое, осеннее ненастье
На мостовой, средь искристых камней!
Мне кажется, что нет иного счастья,
Чем помнить Город Юности моей.
Мне кажется... нет, я уверен в этом!
Что тщетны грани верст и грани лет,
Что улица, увенчанная светом,
Рождает мой давнишний силуэт.
Что тень моя видна на серых зданьях,
Мой след блестит на искристых камней
Как Город жив в моих воспоминаньях
Так тень моя жива в его тенях!
Из цикла "История"
Лев Гумилев
В чужих словах скрывается пространство:
Чужих грехов и подвигов чреда,
Измены и глухое постоянство
Упрямых предков, нами никогда
Невиданное. Маятник столетий
Как сердце бьется в сердце у меня.
Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.
Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью
Пролитой и истлевшею давно
Доверчивых потомков изголовья.
Но всех прядет судьбы веретено
В один узор; и разговор столетий
Звучит как сердце, в сердце у меня.
Так я двусердый, я не встречу смерти
Живя в чужих словах, чужого дня.
1936
Дар слов, неведомый уму...
Лев Гумилев
Дар слов, неведомый уму,
Мне был обещан от природы.
Он мой. Веленью моему
Покорно все. Земля и воды,
И легкий воздух, и огонь
В одно мое сокрыто слово.
Но слово мечется, как конь,
Как конь вдоль берега морского,
Когда он бешеный скакал,
Влача останки Ипполита
И помня чудища оскал
И блеск чешуй, как блеск нефрита.
Сей грозный лик его томит,
И ржанья гул подобен вою…
А я влачусь, как Ипполит
С окровавленной головою,
И вижу: тайна бытия
Смертельна для чела земного
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.
1934
Лирические мемуары (Вступление)
Лев Гумилев
Горели фонари, но время исчезало,
В широкой улице терялся коридор,
Из узкого окна ловил мой жадный взор
Бессонную возню вокзала.
В последний раз тогда в лицо дохнула мне
Моя опальная столица.
Все перепуталось: дома, трамваи, лица
И император на коне.
Но все казалось мне: разлука поправима.
Мигнули фонари, и время стало вдруг
Огромным и пустым, и вырвалось из рук,
И покатилось прочь – далеко, мимо,
Туда, где в темноте исчезли голоса,
Аллеи лип, полей борозды.
И о пропаже мне там толковали звезды,
Созвездья Змия и созвездья Пса.
Я думал об одном средь этой вечной ночи,
Средь этих черных звезд, средь этих черных гор -
Как милых фонарей опять увидеть очи,
Услышать вновь людской, не звездный разговор.
Я был один под вечной вьюгой -
Лишь с той одной наедине,
Что век была моей подругой,
И лишь она сказала мне:
“Зачем вам трудиться да раниться
Бесплодно, среди темноты?
Сегодня твоя бесприданница
Домой захотела, как ты.
Там бредит созвездьями алыми
На окнах ушедший закат.
Там ветер бредет над каналами
И с моря несет аромат.
В воде, под мостами горбатыми,
Как змеи плывут фонари,
С драконами схожи крылатыми
На вздыбленных конях цари”.
И сердце, как прежде, дурманится,
И жизнь весела и легка.
Со мною моя бесприданница -
Судьба, и душа, и тоска.
Колонна
Лев Гумилев
Над столпом самодержавия
Вековым гранитом прав
Черный ангел крылья ржавит
Свитки славы растеряв.

Нету воли, нету доли
Даже доблесть как стекло.
И бироновскою болью
Царский столп обволокло.

Днесь выходит из-под спуда
Черных, каменных невзгод
Окаянный как Иуда
Сумасшедший новый год.

Скажешь да ли, так ли, нет ли
О друзьях ли, о врагах;
Все равно считаешь петли
На восьми пустых столбах.

Горе, горе и размаха
Бирюзовая струя
На плацу казенном плаха
Плаха радуга моя.

Чтоб на ней перед народом
До конца и без труда
Рассчитаться с новым годом,
Годом боли и стыда.

1936
Сибирь
Лев Гумилев
Как только я вдруг вспоминаю
Таежную ночь и ветра,
Байкал без конца и без края,
Дымок голубой от костра,
Гольцов величавые дали,
Ручьи на холодных камнях,
То сердце болит от печали
И слезы в сомкнутых глазах.

Там небо туманами щедро.
Там гнется под ношей спина,
Но там высочайшие кедры,
Там воды вкуснее вина.
Там в шорохе сосен таежных
Я древнюю слышал мольбу
К тому, кто мятежной, тревожной
И страшною сделал судьбу.

Смотри, мой дорожный товарищ,
Как в сопках пылает закат,
В нем заревом древних пожарищ
Китайские веси горят.
Смотри, на сосне от удара
Прозрачная стынет смола –
Так плакали девы Отрара
Над замком, сгоревшим дотла.

1937
Переулок
Лев Гумилев
Красный месяц играет агавой
Волны лижут нагретый гранит
Переулок, увенчанный славой
Неожиданной властью разбит.

Ни к светилам, не зная пристрастья,
Ни любви к искрометным волнам
Я клянусь неожиданной властью,
Раздробившей его пополам

Что стезей венценосных прогулок
И себе и другим на беду
Я разбитый пройду переулок,
До конца непременно пройду.

Шелест гадов, и возгласы птичьи,
И голодных зверей болтовня
Не смутит в переулке приличий
И напрасно пугают меня.

Кто пошел, нарекается князем
Кто дошел, попадает в цари.
От огней упадающих наземь,
По асфальту идут пузыри.

Вопроси же огонь из обреза
Отзовется тотчас пулемет.
Мы бросаем на землю железо
И оно как рассада растет.

Никогда не подкину печаль тем,
Чьих мы в прахе не сыщем сердец
Я давлю пузыри на асфальте,
Урожая железного жнец.

И иду, попрощавшись с друзьями,
И кудрявой надеждой земной
Содрогается твердь под ногами
В переулке, облитом луной.

Любовники
Лев Гумилев
Любовь их душ родилась возле моря,
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно-радостно звучат,
С напевом струн, с игрою ветра споря.

Великий жрец... Страннее и суровей
Едва ль была людская красота,
Спокойный взгляд, сомкнутые уста
И на кудрях повязка цвета крови.

Когда вставал туман над водной степью,
Великий жрец творил святой обряд,
И танцы гибких, трепетных наяд
По берегу вились жемчужной цепью.

Средь них одной, пленительней, чем сказка,
Великий жрец оказывал почет.
Он позабыл, что красота влечет,
Что опьяняет красная повязка.

И звезды предрассветные мерцали,
Когда забыл великий жрец обет,
Ее уста не говорили "нет",
Ее глаза ему не отказали.

И, преданы клеймящему злословью,
Они ушли из тьмы священных рощ
Туда, где их сердец исчезла мощь,
Где их сердца живут одной любовью.