Мирон схватил перо, надулся, пишет, пишет И под собой земли не слышит! «Пожарский! Филарет! отечества отец!» Поставил точку — и конец!
Красноречивую, живую Мою я отповедь читала, Я все прекрасно так сказала — Вполне довольна — апробу́ю.
Напрасно я, друг милый, говорил, Что супостат * , как вешний лед, растает!.. Увы! грядущего никто, никто не знает! Ведь не растаял он — застыл!
На свет и на стихи Он злобой адской дышит; Но в свете копит он грехи И вечно рифмы пишет…
Будь добрым, не злись, обладай терпеньем. Запомни: от светлых улыбок твоих Зависит не только твоё настроенье, Но тысячу раз настроенье других.
Да охранюся я от мушек, От дев, не знающих любви, От дружбы слишком нежной и — От романтических старушек.
На гробовой его покров Мы, вместо всех венков, кладем слова простые: Не много было б у него врагов, Когда бы не твои, Россия.
Да, меньшие братья нам преданно служат от века. Однако жестокого сколько ещё вокруг? Мы часто твердим, что собака — друг человека. Но вот человек. Он всегда ли собаке друг?
Кто долго так способен был Прощать, не понимать, не видеть, Тот, верно, глубоко любил, Но глубже будет ненавидеть…
Как хорошо, что некого винить, как хорошо, что ты никем не связан, как хорошо, что до смерти любить тебя никто на свете не обязан.
