Стихи о зиме

Мама! глянь-ка из окошка...

Мама! глянь-ка из окошка—
Знать, вчера недаром кошка
Умывала нос:
Грязи нет, весь двор одело,
Посветлело, побелело—
Видно, есть мороз.

Не колючий, светло-синий
По ветвям развешан иней—
Погляди хоть ты!
Словно кто-то тороватый
Свежей, белой, пухлой ватой
Все убрал кусты.

Уж теперь не будет спору:
За салазки, да и в гору
Весело бежать!
Правда, мама? Не откажешь,
А сама, наверно, скажешь:
«Ну, скорей гулять!»

Орфей и Артемида

Наступила зима. Песнопевец,
не сошедший с ума, не умолкший,
видит след на тропинке волчий
и, как дятел-краснодеревец,
забирается на сосну,
чтоб расширить свой кругозор,
разглядев получше узор,
оттеняющий белизну.

Россыпь следов снега
на холмах испещрила, будто
в постели красавицы утро
рассыпало жемчуга.
Среди полей и дорог
перепутались нити.
Не по плечу Артемиде
их собрать в бугорок.

октябрь 1964

Воспоминание («Декабрь... Сугробы на дворе...»)

Декабрь… Сугробы на дворе…
Я помню вас и ваши речи;
Я помню в снежном серебре
Стыдливо дрогнувшие плечи.

В марсельских белых кружевах
Вы замечтались у портьеры:
Кругом на низеньких софах
Почтительные кавалеры.

Лакей разносит пряный чай…
Играет кто-то на рояли…
Но бросили вы невзначай
Мне взгляд, исполненный печали.

И мягко вытянулись,— вся
Воображенье, вдохновенье, —
В моих мечтаньях воскреся
Невыразимые томленья;

Развалы

Есть в лете что-то роковое, злое…
И — в вое злой зимы…
Волнение, кипение мирское!
Плененные умы!

Все грани чувств, все грани правды стерты;
В мирах, в годах, в часах
Одни тела, тела, тела простерты,
И — праздный прах.

В грядущее проходим — строй за строем —
Рабы: без чувств, без душ…
Грядущее, как прошлое, покроем
Лишь грудой туш.

В мятеж миров,— в немаревные муки,
Когда-то спасший нас, —
Прости ж и Ты измученные руки, —
В который раз.

Каток растаял

Каток растаял… Не услада
За зимней тишью стук колес.
Душе весеннего не надо
И жалко зимнего до слез.

Зимою грусть была едина…
Вдруг новый образ встанет… Чей?
Душа людская — та же льдина
И так же тает от лучей.

Пусть в желтых лютиках пригорок!
Пусть смел снежинку лепесток!
—Душе капризной странно дорог
Как сон растаявший каток…

Совесть

Я шел один своим путем;
В метель застыл я льдяным комом…
И вот в сугробе ледяном
Они нашли меня под домом.

Им отдал все, что я принес:
души расколотой сомненья,
Кристаллы дум, алмазы слез,
И жар любви, и песнопенья,

И утро жизненного дня.
Но стал помехой их досугу.
Они так ласково меня
Из дома выгнали на вьюгу.

Непоправимое мое
Воспоминается былое…
Воспоминается ее
Лицо холодное и злое…

Пройдет зима – увидишь ты...

Пройдет зима – увидишь ты
Мои равнины и болота
И скажешь: «Сколько красоты!
Какая мертвая дремота!»

Но помни, юная, в тиши
Моих равнин хранил я думы
И тщетно ждал твоей души,
Больной, мятежный и угрюмый.

Я в этом сумраке гадал,
Взирал в лицо я смерти хладной
И бесконечно долго ждал,
В туманы всматриваясь жадно.

Но мимо проходила ты,–
Среди болот хранил я думы,
И этой мертвой красоты
В душе остался след угрюмый.

21 сентября 1901

Ночь крещенская морозна...

Ночь крещенская морозна,
Будто зеркало — луна.
«Побегу: еще не поздно,
Да боюсь идти одна».

—«Я, сестрица, за тобою
Не пойду — одна иди!»
—«Я с тобою,— за избою
Наводи да наводи!»

Ничего: пес рябый ходит,
Вот и серый у ворот…
И красавица наводит—
И никак не наведет.

«Вижу, вижу! потянулись:
Раз, два, три, четыре, пять…
Заструились, покачнулись,
Стало три опять.

Ну, захочет почудесить?
Со страстей рехнуся я…
Шесть, семь, восемь, девять, десять—
Чешуя как чешуя…

Путь к невозможному

Мы былое окинули взглядом,
но его не вернуть.
И мучительным ядом
сожаленья отравлена грудь.
Не вздыхай… Позабудь…
Мы летим к невозможному рядом.
Наш серебряный путь
зашумел временным водопадом.
Ах, и зло, и добро
утонуло в прохладе манящей!
Серебро, серебро
омывает струёй нас звенящей.
Это — к Вечности мы
устремились желанной.
Засиял после тьмы
ярче свет первозданный.
Глуше вопли зимы.
Дальше хаос туманный…
Это к Вечности мы
полетели желанной.

А.М. Поццо («Глухой зимы глухие ураганы...»)

Глухой зимы глухие ураганы
Рыдали нам.

Вставали нам — моря, народы, страны…
Мелькали нам —

Бунтующее, дующее море
Пучиной злой,

Огромные, чудовищные зори
Над мерзлой мглой

И сонная, бездонная стихия
Топила нас,

И темная, огромная Россия
Давила нас.

О, вспомни, брат грома, глаголы, зовы,
И мор, и глад.

О, вспомни ты багровый и суровый
Пылал закат.

В глухие тьмы хладеющие длани
Бросали мы.

В глухие тьмы братоубийств и браней
Рыдали мы.

Страницы