Последняя самая эта секунда ...

Последняя самая эта секунда,
секунда эта
     стала началом,
началом
    невероятного гуда.
Весь север гудел.
        Гудения мало.
По дрожи воздушной,
         по колебанью
догадываюсь —
        оно над Любанью.
По холоду,
     по хлопанью дверью
догадываюсь —
         оно над Тверью.
По шуму —
     настежь окна раскинул —
догадываюсь —
        кинулся к Клину.
Теперь грозой Разумовское за́лил.
На Николаевском теперь
           на вокзале.
Всего дыхание одно,
а под ногой
     ступени
пошли,
    поплыли ходуном,
вздымаясь в невской пене.
Ужас дошел.
      В мозгу уже весь.
Натягивая нервов строй,
разгуживаясь всё и разгуживаясь,
взорвался,
     пригвоздил:
         — Стой!
Я пришел из-за семи лет,
из-за верст шести ста,
пришел приказать:
        Нет!
Пришел повелеть:
        Оставь!
Оставь!
    Не надо
         ни слова,
           ни просьбы.
Что толку —
     тебе
         одному
           удалось бы?!
Жду,
   чтоб землей обезлюбленной
               вместе,
чтоб всей
     мировой
        человечьей гущей.
Семь лет стою,
      буду и двести
стоять пригвожденный,
           этого ждущий.
У лет на мосту
      на презренье,
            на сме́х,
земной любви искупителем значась,
должен стоять,
      стою за всех,
за всех расплачу́сь,
        за всех распла́чусь. —