Небольшие известные стихи русской советской поэтессы Маргариты Алигер
И все-таки настаивает разум:
Виновна ли змея в том, что она змея,
Иль дикобраз, рожденный дикобразом?
Или верблюд двугорбый, наконец?
Иль некий монстр в государстве неком?
Но виноват подлец, что он - подлец.
Он все-таки родился человеком!
Не сдерживаясь, не стыдясь чужих...
Но, зависти невольной не скрывая,
Взволнованно глядела я на них.
Они не знают, как они счастливы.
И слава богу! Ни к чему им знать.
Подумать только! - рядом, оба живы,
И можно всё исправить и понять...
Смутным утром будничного дня.
Синим-синим, тихим-тихим взглядом
Ты глядел безмолвно на меня.
Есть минута счастья и печали,
И черты меж них не провести...
Именно об этом мы молчали
Первым утром страдного пути.
Поболит нет-нет, а всё не так.
Подживает, подавая знак:
- Подымайся!
Время!
Ты - живая!
Обращаюсь к ране ножевой,
в долготу моих ночей и дней:
- Что мне делать на земле, живой?
А она в ответ:
- Тебе видней.
Когда гроза захлестывает дом,
В тепле постельном, в смутном полусне
Одно и то же глухо снится мне.
Как будто я лежу на дне морском,
Затянутая илом и песком,-
И никаких движений и дорог,
И никаких решений и тревог,
И никаких ни помыслов, ни дум,
И надо мной многопудовый шум,
И надо мной великая вода...
И, боже мой, как хочется тогда
В мир вечных битв, волнений и труда,
В сороковые милые года!
Восемнадцать лет,
Я охотнее всего
Отвечала б: нет!
Если было б мне теперь
Года двадцать два,
Я охотнее всего
Отвечала б: да!
Но для прожитых годов,
Пережитых лет,
Мало этих малых слов,
Этих "да" и "нет".
Мою душу рассказать
Им не по плечу.
Не расспрашивай меня,
Если я молчу.
Не встанет ото сна.
Не выветрилась кровь еще,
Земля еще красна.
И новая трава еще
Над ним не проросла.
И рядом спят товарищи,
Не встанут ото сна.
И птицы поднебесные,
Когда на юг летят,
Могилы эти тесные
В полете разглядят.
И земляки солдатские,
Когда в поля пойдут,
Могилы эти братские
Не вспашут, обойдут.
Ветрами чисто метены,
Без памятных камней,
Хранит земля отметины
Погибших сыновей.
И если чудо сбудется
В далекие года,
Война людьми забудется,
Землею - никогда!
Дождик не шумит, не лает пёс.
Полон мир внезапностей тревожных,
Неожиданных немых угроз.
А вокруг слепого пианиста
В яркий полдень не цветут цветы:
Мир звучит встревоженно и чисто
Из незримой плотной пустоты.
Лишь во сне глухому вдруг приснится
Шум дождя и звонкий лай собак.
А слепому – летняя криница,
Полдень, одуванчик или мак.
...Всё мне снится, снится сила духа,
Странный и раскованный талант.
Кто же я, художник ли без слуха
Или же незрячий музыкант?
Неужто не оплачен?
...Мы были во сто крат бедней
И во сто крат богаче.
Мы были молоды, горды,
Взыскательны и строги.
И не было такой беды,
Чтоб нас свернуть с дороги.
И не было такой войны,
Чтоб мы не победили.
И нет теперь такой вины,
Чтоб нам не предъявили.
Уж раз мы выжили.
Ну, что ж!
Судите, виноваты!
Всё наше:
Истина и ложь,
Победы и утраты,
И стыд, и горечь, и почёт,
И мрак, и свет из мрака.
...Вся жизнь моя — мой вечный счёт,
С лихвой, без скидок и без льгот,
На круг, — назад и наперёд, —
Оплачен и оплакан.
Не оставшихся в памяти дней
Все трудней мне даются стихи,
Что ни старше душа, то трудней.
И становится мне все тесней
На коротком отрезке строки.
Мысль работает ей вопреки,
А расстаться немыслимо с ней.
Отдаю ей все больше труда.
От обиды старею над ней.
Все не то, не к тому, не туда,
Приблизительней, глуше, бледней.
Я себе в утешенье не лгу,
Задыхаясь в упреке глухом.
Больше знаю и больше могу,
Чем сказать удается стихом.
Что случилось? Кого мне спросить?
Строй любимых моих и друзей
Поредел... Все трудней полюбить.
Что ни старше душа, то трудней.
Не сдавайся, не смей, не забудь,
Как ты был и силен и богат.
Продолжай несговорчивый путь
Откровений, открытий, утрат.
И не сдай у последних вершин,
Где на стыке событий и лет
Человек остается один
И садится за прозу поэт.
Рассказывает нам о нем,
Отмечено не только веком,
Не только годом —
Каждым днем.
Полны душевного горенья,
Доходят к нам из давних лет
Его труды, его творенья,
Как звезд умерших длинный свет.
Душа чужая — не потемки,
А электрический разряд.
И вы, далекие потомки,
Когда оглянетесь назад,
Поймете ль, жмурясь от сполоха,
Пронзающего толщу тьмы,
Что это светит та эпоха,
Которую творили мы.
Что это бьет источник света
Из сердца каждого из нас,
Откуда первая ракета
Взлетела в космос в первый раз.
Где на одну стипендию мы жили с тобой вдвоём.
Пустую и темноватую, обжитую, человечью,
С любительской фотографией на старом столе твоём.
Беззубые наши вилки, погнутые наши ложки.
На крашеном подоконнике от чайника круглый след.
Я даже припоминаю вкус холодной картошки
И давнишних рыбьих консервов противный томатный цвет.
Я помню тебя тогдашнего, родные твои привычки.
Как ты меня окликаешь, глаза приоткрыв едва.
Как ты грызёшь папиросы, как ты ломаешь спички,
Как говоришь глуховато ласковые слова.
И свет той бессонной ночи, томящий и мутноватый.
В портфель запихавши вещи, я тихо ушла поутру.
Первую гололедицу посыпал песок красноватый,
И замерзали слёзы на ледяном ветру.
Одно только я забыла:
За что я тебя любила.
В маленьких елках бревенчатый дом.
Август, а сердце еще не согрето.
Минуло лето... Но дело не в том.
Рощу знобит по осенней погоде.
Тонут макушки в тумане густом.
Третий десяток уже на исходе.
Минула юность... Но дело не в том.
Старше ли на год, моложе ли на год,
дело не в том, закадычный дружок.
Вот на рябине зардевшихся ягод
первая горсточка, словно ожог.
Жаркая, терпкая, горькая ярость
в ночь овладела невзрачным кустом.
Смелая зрелость и сильная старость -
верность природе... Но дело не в том.
Сердце мое, ты давно научилось
крепко держать неприметную нить.
Все бы не страшно, да что-то случилось.
В мире чего-то нельзя изменить.
Что-то случилось и врезалось в души
всем, кому было с тобой по пути.
Не обойти, не забыть, не разрушить,
как ни старайся и как ни верти.
Спутники, нам не грозит неизвестность.
Дожили мы до желанной поры.
Круче дорога и шире окрестность.
Мы высоко, на вершине горы.
Мы в непрестанном живем озаренье,
дышим глубоко, с равниной не в лад.
На высоте обостряется зренье,
пристальней и безошибочней взгляд.
Но на родные предметы и лица,
на августовский безветренный день
неотвратимо и строго ложится
трудной горы непреклонная тень.
Что же, товарищ, пройдем и сквозь это,
тень разгоняя упрямым трудом,
песней, которая кем-то не спета,
верой в грядущее, словом привета...
Этого года неяркое лето.
В маленьких елках бревенчатый дом.
Кажется почти что зримым,-
Он плывет, пушист и густ,
Он растет, как пышный куст.
Колокольный звон над Римом
Смешан с копотью и дымом
И с латинской синевой,-
Он клубится, как живой.
Как река, сорвав запруду,
Проникает он повсюду,
Заливает, глушит, топит
Судьбы, участи и опыт,
Волю, действия и думы,
Человеческие шумы
И захлестывает Рим
Медным паводком своим.
Колокольный звон над Римом
Кажется неутомимым,-
Все неистовей прилив
Волн, идущих на прорыв.
Но внезапно миг настанет.
Он иссякнет, он устанет,
Остановится, остынет,
Как вода, куда-то схлынет,
И откатится куда-то
Гул последнего раската,-
В землю или в небеса?
И возникнут из потопа
Рим, Италия, Европа,
Малые пространства суши -
Человеческие души,
Их движения, их трепет,
Женский плач и детский лепет,
Рев машин и шаг на месте,
Шум воды и скрежет жести,
Птичья ярмарка предместий,
Милой жизни голоса.
Весела и бесстрашна душа,
Увлеченная странной заботой,
Существующая не спеша.
Синева меж березами брезжит,
И тропинка бежит далеко...
Набирай хоть ведро сыроежек!
Не хочу, это слишком легко.
Лучше пусть ошибусь я с отвычки,
Прошлогодний завидя листок.
Лучше пусть я приму за лисички
Золотого цветка лепесток.
Не боюсь я такой незадачи.
Он все ближе, решительный час.
Никакие уловки не спрячут
От моих безошибочных глаз
Тех чудесных, заветных, желанных,
Тех единственных, лучших, моих...
В немудреных и милых обманах
Превращений чудесных лесных
Я хмелею от счастья, как будто
Над мучительно-трудной строкой...
И тогда наступает минута,
Тишиной оглушает такой,
Будто нет ни обид, ни сомнений,
Все загадки земли решены...
И тогда, преклонивши колени
На пороге лесной тишины,
Ощутив, как щемяще и ново,
Как доверчиво хочется жить,
Белый гриб, как последнее слово,
Задыхаясь от счастья, отрыть.
Путь-дороги не видать.
Деревенька Лутовенька, -
До войны рукой подать.
Высоки леса Валдая,
По колено крепкий снег.
Нас хозяйка молодая
Приютила на ночлег.
Занялась своей работой,
Самовар внесла большой,
С напускною неохотой
И с открытою душой.
Вот её обитель в мире.
Дом и прибран и обжит.
- Сколько деток-то? - Четыре.
- А хозяин где? - Убит.
Молвила и замолчала,
И, не опуская глаз,
Колыбельку покачала,
Села прямо против нас.
Говорила ясность взгляда,
Проникавшего до дна:
Этой - жалости не надо,
Эта - справится одна.
Гордо голову носила,
Плавно двигалась она
И ни разу не спросила,
Скоро ль кончится война.
Неохоча к пустословью,
Не роняя лишних фраз,
Видно, всей душой, всей кровью,
Знала это лучше нас.
Знала тем спокойным знаньем,
Что навек хранит народ:
Вслед за горем и страданьем
Облегчение придёт.
Чтобы не было иначе,
Кровью плачено большой.
Потому она не плачет,
Устоявшая душой.
Потому она не хочет
Пасть под натиском беды.
Мы легли, она хлопочет, -
Звон посуды, плеск воды.
Вот и вымыта посуда.
Гасит лампочку она.
А рукой подать отсюда
Продолжается война.
Пусть же будет трижды свято
Знамя гнева твоего,
Женщина, жена солдата,
Мать народа моего.