Небольшие стихотворения русских поэтов - классиков о художниках и музыкантах.
Ах, умаял он, пестрый день, меня!..
И сгущается надо мною тень,
Ко сну клонится голова моя...
Обессиленный, отдаюсь ему...
Но всё грезится сквозь немую тьму —
Где-то там, над ней, ясный день блестит
И незримый хор о любви гремит...
Однажды сев случайно на палитру,
Вскочил и заметался впопыхах:
«Где скипидар?! Давай — скорее вытру!»
Но, рассмотревши радужный каскад,
Он в трансе творческой интуитивной дрожи
Из парусины вырезал квадрат
И... учредил салон «Ослиной кожи».
Примешь вызов? - Летим за тучи!
В год кровавый и громовой -
Смерть от равного - славный случай.
Гнев Господень нас в мир изверг,
Дабы помнили люди - небо.
Мы сойдемся в Страстной Четверг
Над церковкой Бориса - и - Глеба.
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой; под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, -
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
Как повезло нам в этот час,
Когда бегущая пластинка
Одна лишь разделяла нас!
Сначала тоненько шипела,
Как уж, изъятый из камней,
Но очертания Шопена
Приобретала всё слышней.
И забирала круче, круче,
И обещала: быть беде,
И расходились эти круги,
Как будто круги по воде.
И тоненькая, как мензурка
Внутри с водицей голубой,
Стояла девочка-мазурка,
Покачивая головой.
Как эта, с бедными плечами,
По-польски личиком бела,
Разведала мои печали
И на себя их приняла?
Она протягивала руки
И исчезала вдалеке,
Сосредоточив эти звуки
В иглой исчерченном кружке.
Вечно носились они над землёю, незримые оку.
Нет, то не Фидий воздвиг олимпийского славного Зевса!
Фидий ли выдумал это чело, эту львиную гриву,
Ласковый, царственный взор из-под мрака бровей громоносных?
Нет, то не Гёте великого Фауста создал, который,
В древнегерманской одежде, но в правде глубокой, вселенской,
С образом сходен предвечным своим от слова до слова.
Или Бетховен, когда находил он свой марш похоронный,
Брал из себя этот ряд раздирающих сердце аккордов,
Плач неутешной души над погибшей великою мыслью,
Рушенье светлых миров в безнадежную бездну хаоса?
Нет, эти звуки рыдали всегда в беспредельном пространстве,
Он же, глухой для земли, неземные подслушал рыданья.
Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,
Много чудесных в нём есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,
Кто, уловив лишь рисунка черту, лишь созвучье, лишь слово,
Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивлённый.
О, окружи себя мраком, поэт, окружися молчаньем,
Будь одинок и слеп, как Гомер, и глух, как Бетховен,
Слух же душевный сильней напрягай и душевное зренье,
И как над пламенем грамоты тайной бесцветные строки
Вдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою картины,
Выйдут из мрака всё ярче цвета, осязательней формы
Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье...
Ты ж в этот миг и внимай, и гляди, притаивши дыханье,
И, созидая потом, мимолетное помни виденье!
Лукавый гуманист, гуманный ловелас,
На Францию смотря прищуром зорких глаз,
Он тек по ней, как ключ - в одобренном овраге.
Входил ли в форт Beaumonde, пред ним спускались флаги,
Спускался ли в Разврат - дышал как водолаз,
Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказ
Словами между букв, пером не по бумаге.
Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа, -
Но женщина его пленительно свежа,
Незримой, изнутри, лазорью осиянна...
Художник-ювелир сердец и тела дам,
Садовник девьих грез, он зрил в шантане храм,
И в этом - творчество Гюи де Мопассана.
А мой сонет - его челу корона.
Поют шаги: Офелия, Гамлет,
Вильгельм, Реймонд, Филина и Миньона.
И тени их баюкают мой сон
В ночь летнюю, колдуя мозг певучий.
Им флейтой сердце трелит в унисон,
Лия лучи сверкающих созвучий.
Слух пьет узор ньюансов увертюр.
Крыла ажурной грацией амур
Колышет грудь кокетливой Филины.
А вот страна, где звонок аромат,
Где персики влюбляются в гранат,
Где взоры женщин сочны, как маслины.
Снова сердце задрожало,
Под чарующие звуки
То же счастье, те же муки,
Слышу трепетные руки —
Ты еще со мной!
Час блаженный, час печальный,
Час последний, час прощальный,
Те же легкие одежды,
Ты стоишь, склоняя вежды,—
И не нужно мне надежды:
Этот час — он мой!
Ты руки моей коснулась,
Разом сердце встрепенулось;
Не туда, в то горе злое,
Я несусь в мое былое,—
Я на все, на все иное
Отпылал, потух!
Этой песне чудотворной
Так покорен мир упорный;
Пусть же сердце, полно муки,
Торжествует час разлуки,
И когда загаснут звуки —
Разорвется вдруг!
Где как месяц за рощей печаль;
В этих звуках на жаркие слезы твои
Кротко светит улыбка любви.
О дитя! как легко средь незримых зыбей
Доверяться мне песне твоей:
Выше, выше плыву серебристым путем,
Будто шаткая тень за крылом.
Вдалеке замирает твой голос, горя,
Словно за морем ночью заря,-
И откуда-то вдруг, я понять не могу,
Грянет звонкий прилив жемчугу.
Уноси ж мое сердце в звенящую даль,
Где кротка, как улыбка, печаль,
И всё выше помчусь серебристым путем
Я, как шаткая тень за крылом.
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает -
Просто играет всю жизнь напролет.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба...
Не оставляйте стараний, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
Где-нибудь на остановке конечной
скажем спасибо и этой судьбе,
Но из грехов своей родины вечной
Не сотворить бы кумира себе.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба...
Не расставайтесь с надеждой, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
Коротки наши лета молодые:миг -
И развеются, как на кострах,
Красный камзол, башмаки золотые,
Белый парик, рукава в кружевах.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба...
Не обращайте вниманья, маэстро,
Не убирайте ладони со лба.
Наш стих родной,
Кому гремели антиподы
Такой хвалой!
Но, потрясенный весь струнами
Его цевниц,
Восторг не может и меж нами
Терпеть границ.
Так пусть надолго музы наши
Хранят певца,
И он кипит, как пена в чаше
И в нас сердца.
В зале движенье и шум.
Ты выступаешь сегодня
В кинотеатре "Форум".
Выглядишь раненой птицей,
В перышках пули тая.
Стать вестибюльной певицей -
Это Победа твоя?
Здесь фронтовые песни
Слушают невсерьез.
Самое страшное, если
Даже не будет слез.
Хочешь растрогать? Не пробуй...
Здесь кинопублика вся
С пивом жует бутерброды,
Ждет, чтоб сеанс начался.
Публика не понимает
Что ты поешь, почему,
И заодно принимает
Музыку и ветчину.
А на экране фраки,
Сытых красоток страна,
Будто победа - враки,
Или не наша она.
Эти трофейные фильмы
Свергшиеся, как с небес,
Так же смотрели умильно
Дяденьки из СС.
Нас не освободили.
Преподнесли урок.
В этой войне победили
Ноги Марики Рокк.
1951
Планомерно! День за днем!
Подрастает наша смена —
Что посеем, то пожнем.
Ходит слух, что наши дети
Станут взрослыми людьми.
Люди мира на планете,
Музицируйте с детьми!
Бабки, пойте! Для концерта
Важно — что? Огонь души.
У концерта нет рецепта,
Все рецепты хороши:
Под гармонь и а капелла,
В стиле Глюка, в стиле блю,
Под Шульженко мама пела,
Я — старинные люблю...
Хороши и те и эти!
Но подумаем сперва,
Как бы сделать, чтобы дети
Знали главные слова,
Чтобы чувствовали шкурой
Песен праведных заряд.
И еще — чтобы халтурой
Не испортить нам ребят.
От рождения до смерти
Ждет их много разных вех,
Тем не менее, поверьте,
Меломания — не грех.
Пусть вовек не умирает
Простодушная триоль,
Коли музыка играет
Положительную роль.
Люди мира на планете!
Знаю, вам покоя нет,
Но — имейте на примете
Гармонический предмет!
Пойте громко, вдохновенно,
Хором и по одному!
Очень важно, чтобы смена
Понимала что к чему.
Отсыпай, плясунья, дробь!
На платке краснеет вензель,
Знай прищелкивай, не робь!
Парень бравый, синеглазый
Загляделся не на смех.
Веселы твои проказы,
Зарукавник - словно снег.
Улыбаются старушки,
Приседают старики.
Смотрят с завистью подружки
На шелковы косники.
Веселись, пляши угарней,
Развевай кайму фаты.
Завтра вечером от парней
Придут свахи и сваты.
Театр дрожал... Восхищена,
Толпа, дивясь, рукоплескала;
Певица, гордости полна,
Чуть головой толпе кивала;
Краса тускнела перед ней,
Заметней было безобразье;
Вздыхали юноши сильней,
И в старцах таяло бесстрастье...
Летят хвалы со всех сторон,
Шумнеет гул рукоплесканий,
Сбирает - понят, оценен -
Талант торжественные дани!
И на нее венец кладет
Ареопаг искусства строгий,
И на себе толпа везет
Ее в роскошные чертоги!..
Промчался месяц... Злой недуг
Ее сковал; она в постели,
Краса лица исчезла вдруг,
Живые очи потускнели...
Она поправилась: и вот
Летит опять на помост сцены,
Запела арию - и ждет,
Как задрожат театра стены.
Но тихо всё.. Давно толпой
Уже другая овладела...
Толпа лишь шепчет меж собой:
"Как Вероника подурнела!"
2
Клятвою верности с милою связанный,
Ее любимый душой,
В латы закован, мечом препоясанный,
Рыцарь сбирается в бой.
Вот уж и сел на коня крутогрудого,
Вот и пропал вдалеке.
Годы промчалися... нет ниоткудова
Вести о милом дружке.
Слезы красавица льет одинокая,
Тайно грустит в тишине...
Пылью клубится дорога широкая:
Скачет ездок на коне.
Вот он приблизился, в замок торопится,
Входит и ей говорит:
"Ждешь понапрасну ты - он не воротится:
Храбрый жених твой убит!"
Плакать - не плакала, только лишь кинула
Пламенный взор в небеса;
С тех пор без горести часа не минуло:
Гасла в ней жизнь и краса!..
Мужа избрать себе, рыцарь воинственный,
Грозный велел ей отец;
Дева покорна судьбине таинственной,
Плача, идет под венец.
Вот обвенчалися... пир начинается,
Вот наконец призатих.
Дверь отворяется... мрачный является
К девице прежний жених!
Вздрогнула, вскрикнула... Он ей с укорами
Кажет златое кольцо...
Встретил соперника страшными взорами,
Бросил перчатку в лицо!..
Оба нашли себе в битве отчаянной
К мраку могильному путь;
Дева, сраженная смертью нечаянной,
К прежнему пала на грудь!