12 апреля Всемирный День Космонавтики. Стихи.

Далёкие туманности клубя,
Всей красотою необыкновенной
Вселенная глядела на тебя,
И ты глядел в лицо Вселенной.

От угольно-холодной черноты,
От млечных вьюг
К людской согретой были,
Советский человек, вернулся ты,
Не поседев от звёздной пыли.

И Родина приветствует тебя,
И человечество стоит и рукоплещет,
И спину непокорную горбя,
Вселенная к тебе склонила плечи.

Фронт проходил по Гжатскому району.
Дома района были сожжены,
Сады порублены. Среди детей,
Среди мальчишек Гжатского района,
Голодных и бездомных, жил тогда
Гагарин Юра – первоклашка. Мы,
Бойцы, сержанты, офицеры,
Лежавшие в снегу под Гжатском,
Мы точно знали: первый космонавт
Живёт под Гжатском.
Знали: он голодный,
Бездомный мальчик.
Знали: Гитлер лично
Распорядился вбить его в снега,
Загнать под лёд,
Чтоб не глядел на звёзды,
Чтобы не рос, не вырос, не взлетел.
Мы знали – и решили обеспечить
Полёт.
И космонавт взлетел.

Как огородники гряду за грядкой,
Освоили мы тайны всех дорог.
Летит Гагарин. На него украдкой
Глядит скомпрометированный бог.

Я счастлив оттого, что есть орбита,
Что я подвижен и что я кручусь,
Что я земной, друзьями не забытый
И в очереди к счастью нахожусь.

В чём же судьба моя, судьба поэта?
Мне кажется, что я незаменим,
Мне кажется – подписаны планеты
Великолепным росчерком моим.

Мне эта ситуация знакома, –
В теченье долгом трудового дня
Из космоса, как из родного дома,
Товарищ русский смотрит на меня.

Как хороша ты, звёздная дорога!
Летит Гагарин. Он устал чуть-чуть.
И перед ним торжественно и строго
Блестит кремнистый лермонтовский путь.

1

Наконец-то! Первое свиданье
Не в утопии, не в царстве грёз.
Первый человек и мирозданье
Встретились надолго и всерьёз.

И глядят, глядят они друг другу
В зоркие весёлые глаза –
Там, где только звёзды шли по кругу;
Там, где не гуляла и гроза;

Там, где только мгла и холод волчий,
Только чёрный бархат пустоты, –
Человек и мирозданье молча
Перешли, как равные, на «ты».

Сколько неизвестных и опасных
Перевалов сделано впотьмах!
Сколько честных проб и формул ясных
Прочно отчеканилось в умах!

Как мужали замыслы, как зрели…
Вот оно! Свершилось. Удалось
И для нас двенадцатым апреля
Раннее то утро назвалось.

Наш народ за то вам благодарен
И за то полюбит вас навек,
Юрий Алексеевич Гагарин,
Необыкновенный человек,

Что вы шли в пространство мировое,
Как идут в атаку, в полный рост.
И когда, завидуя и воя,
Скорость звука поджимала хвост;

И когда земное тяготенье
Шло на убыль и сошло на нет
И земля, подёрнутая тенью,
Стала только ближней из планет;

И когда над Африкою утро
Резко вам ударило в глаза
И звучал в кабине вашей утлой
Резкий пеленг: «Взять на тормоза»,

Вы не знали страха и унынья,
По-солдатски подвиг отслужив.
Будет ваше мужество отныне
Эталоном жизни тем, кто жив.

2

Не рекламной написан кистью
В небоскрёбную высоту,
Не сухой привязан корыстью,
На текущем не лёг счету
Подвиг первого космонавта.
Отчего же он удался?
Оттого, что в нём дышит правда,
Сотням глаз открытая вся.

Это правда, прошитая светом
На багряном шелку знамён.
Это правда – вся власть Советам!
Больше нет у неё имён.
Её праведный путь не прерван.
На земле, куда ни взгляни,
Та же правда в шестьдесят первом.
Что и в наши юные дни.

Она рядом с Фиделем Кастро.
Большей ценности в мире нет
Ни у цента, ни у пиастра,
Ни в чеканке других монет.
Вот она в Анголе и в Конго,
Полноводная та река.
Бьётся громче огромного гонга
Сердце чёрного материка.

Ну так бейся же в лад с широким
Полноводьем буйным её,
Никаким не связано сроком,
Человечье сердце моё!
Не сдавай поста, моя старость…
У тебя ещё столько дел,
Столько дней впереди осталось…
Вот и всё, что сказать я хотел.

3

Кто, с одною вольной волей дружен,
Не поверил в чур-чура и небыль?
Кто, космат, и гол, и безоружен,
Молнию вчера похитил с неба?
Кто он, полубог или тиран?
Чья мотыга, чей прядильный стан,
Чей гончарный круг иль горн кузнечный,
Не в потустороннем, только здесь
Славятся добычей бесконечной
Мятежей, гипотез и чудес?
Это мы – в солёных каплях пота,
В чёрной саже, в чернозёме, в глине.
Обжигатели горшков – работа
Грязная для бога и богини,
А любой божественный их жест
Не для наших будней и торжеств.

Стрелы Громовержца и Перуна
Не загнали нас в тартарары.
Мы, Коперник и Джордано Бруно,
Разметали папские костры.

И когда анафемская пропасть
Под напором времени разверзлась –
Отступает старческая робость,
Действует мальчишеская дерзость!
Валится Бастилия. В багрец
Зимний одевается дворец.
Как архангелы трубят плакаты
Революционные азы.
И апрельских тезисов раскаты
Сжаты в политграмоте грозы

Это мы! Смотрите же в глаза нам,
В зоркие опасные сморите!
В нашем первородстве первозданном
Угадайте край на Уолл-стрите.
Но другим мы заняты трудом:
Обживаем завтрашний наш дом.
Вот он! Сквозь галактику, сквозь сонмы
Новых солнц, у космоса в гостях,
Мчится дальше лётчик невесомый
На предельных света скоростях.
1961

Мир мечется без сна
в смертельных
передрягах.
И вся надежда
на
космических варягов.
Я слышал,
что они
должны предстать пред нами
в сверкающей брони
и в ореоле знаний.
В особый час
прийти,
в последний миг
примчаться
и шар земной
спасти
от страшного несчастья.
Все сложности Земли
решить
легко и быстро…

Ах, если бы смогли!
Ах, если бы так было!..
Но лики звёзд
мертвы,
там не найдёшь спасенья.
Варягов нет –
увы!..
А Землю,
эту Землю
с её мельканьем дней,
с её разливом вешним
и всем,
что есть на ней,
то – вечным,
то – невечным,
с берёзкой на пути,
полями и лесами, –
обязаны спасти
и защитить
мы сами…

над вечностью склонясь,
большая и цветная,
Земля
глядит на нас,
любя
и проклиная.
Укор –
в глазах озёр,
и грусть –
в безбрежной шири…
А если не спасём,
зачем тогда
мы жили?

…И в голубом
зловеще черная,
На тяжких стапелях привстав,
Ракета вздрогнет,
обречённая…

Но всё произойдёт
не так.
А будет полная торжественность,
И вера твёрдая в успех,
И откровенная тождественность
Себя в душе
с собой для всех.
Не огорчаемый помехами,
Он встанет, величав и прост,
И улыбнётся: «Ну, поехали!»
И долетит
до синих звёзд.

…Но вот минуют годы, годы, годы…
От горизонта
пронесётся гром.
И он – седой, орлиноглазый, гордый –
Сойдёт
на позабытый космодром.
Он выслушает праздничные речи,
Лицо в земные окунёт цветы.
И выйдет из толпы
ему навстречу
Не жалкое подобие святых,
Не призрак, постаревший и нелепый,
Боготворящий вечные посты,
А женщина
во всём великолепье
Цветущей материнской
красоты.
И юноша, застенчивый и дерзкий,
Горячий лоб
прижмёт к его плечу.
И скажет:
«О тебе я знаю с детства».
И скажет:
«Завтра к звёздам
я
лечу».

Юрию Гагарину

Чтоб осознать всё богатство события,
Надо в пилоте представить с е б я:
Это ты,
читатель,
из ритма обычая
Вырвался, пламенем всех ослепя;

Это ты, экономя в скафандре дыхание,
Звёзды вокруг ощущаешь, как вещи,
Это ты, это ты раздвинул заранее
Грани психики человечьей;

Ты – утратив чувство весомости,
Ангелом над телефоном паришь,
Ты – в состоянии нервной весёлости
Рядом приметил Гжатск и Париж…

И хоть бинокль высокого качества
Видит Землю во все люнеты,
Это тебе Земля уже кажется
Эллипсоидом дальней планеты,
А ты во Вселенной – один-
единственный,
Ты уже не Юрий – комета сама,
И пред тобой раскрываются истины
Такие, что можно сойти с ума!

Но ты не искринкой махнул
во Вселенную,
Тебя не осколком несло сквозь небо,
Луну ты можешь назвать Селеною –
И это совсем не будет нелепо:

От древнего Стикса до нашей Москвы-реки,
Вся устремившись в этот полёт,
Культура
всей человеческой
лирики
В дикости космоса
гордо плывёт.

И сколько бы звёзды тебя не мытарили,
Земляк ты наш перед целым светом,
«З е м л я» - твоя марка на инструментарии,
Но не ищи ты абстракции в этом:

С собою ты взял аппаратурою
Не только приборы своей страны,
Но и в мешочке землицу бурую –
Русскую пашню, весенние сны…

Высоко над радугой полушария
Ты в черноте изучаешь Солнце,
Ты отмечаешь линию бария,
Цифру вносишь в рубрику – «стронций».

Но милый светец избы на Смоленщине,
Но этажерка любимых книг,
Но брови той удивительной женщины,
Что пальцы ломает в этот миг,

Но дочки твоей шоколадная родинка,
Мать, породившая чудо-сынища –
Это родная земля, это Родина,
Этого ты и на Солнце не сыщешь!

Что может значить мирок этот маленький,
В стихиях стихий лилипутный уют?
Сквозь хладный Хаос
теплинки-проталинки
В ладонях душу твою берегут.

А в этой душе – города и селения,
Мир и любовь,
Октябрь и семья,
Чего и во сне не видит Вселенная…
Дорогу, космос: летит Земля!

Я представляю этих зим калужских
Мохнатый снег и зимний лед,
Детишек на салазках узких,
Дворняжку Жучку у ворот
И то крыльцо, тот домик тихий
И тот, на ветхих лапах, стол,
Где время плавилось, как в тигле,
И космос на сближенье шел.
Еще аэроплан похожим
В те времена глухие был
На птеродактиля без кожи,
На этажерку с парой крыл,
А калужанин крутолобый,
Задув в семилинейке свет,
Сквозь древний потолок Европы
Уже летел в семью планет,
Уже, забыв судьбы обиды,
Под колдовской напев зимы
Рассчитывал всю ночь орбиты,
Чтоб в небе не блуждали мы.
И, слыша грохот реактивный,
Метеоритный свист ракет,
Я вижу дом неприхотливый,
Семилинейки сонный свет,
Бумаги, абажура тени,
Весь домик тот, весь город тот,
Откуда начал русский гений
Свой ослепительный полет.

Не затаите обиды –
очень прошу, –
не надо…
Но в общем-то
вы – обычны,
спутницы
космонавтов.
И согласитесь сами –
можно найти похожих
улыбкой или глазами,
причёской или походкой…
Было судьбе угодно
однажды
в разгаре мая
крикнуть хмельное:
«Горько!!»
над свадебными
дымами.
Думали –
за незнатных,
не гуляк,
не монахов.
Вышли
за лейтенантов…
Вышло:
за космонавтов.

Сутки тянутся долго.
В сутках
разлита мука.
Вечная бабья доля:
ждать
возвращения мужа.
С шахты
или завода,
с поезда
или с моря.
Всматриваться до звона
в это кино немое…
Только у вас –
иное.
Похоже,
а всё ж – иное.
Слишком уж
неземное
радио над страною!
Бьёт планета в литавры!..

Вам это слышать
странно.
«Как они там летают!..»
«Скоро ли им обратно!..»
Девочки,
женщины,
жёны, –
пальцы ломая нервно,
смотрите опустошённо
в очень далёкое
небо.
Входят в окно потёмки
медленными
шагами…
Дошлые
репортёры
вспышками замигали!

Как бы вы ни просили,
как бы ни возражали,
выйдут
ваши слезинки
тысячными
тиражами…

7 ноября 1961 года

Нет, мгновений таких нельзя забыть,
Не забудем.
Шаг колонн обрывался,
Когда он стоял на трибуне.

Только шапки летели в воздух,
И призывы гремели и зовы.
Вся Россия услышала их
Из раздолий своих бирюзовых.

И увидела вдруг, как стоял, молодой и красивый,
Он, пришедший с Алтая, от русских берёз,
И ему вся Земля говорила: «Спасибо!»,
Потому что он поднял её до звёзд!

Он увидел её в голубом ореоле,
В лентах рек засинённых, в зелёной косынке лесов,
С той великою долей, с той вселенскою долей,
Чей до сердца дошёл повелительный зов.

С ним он ринулся в бездну
И промчался над бездной.
И дорогу до звёзд проложил, прометал.
Как назвать нам его?
Называю – железным,
Потому что железо – самый лучший металл!..

Рассвет. Еще не знаем ничего.
Обычные «Последние известия»…
А он уже летит через созвездия,
Земля проснется с именем его.
«Широка страна моя родная…»
Знакомый голос первых позывных,
Мы наши сводки начинали с них,
И я недаром это вспоминаю.
Не попросив подмоги ни у кого,
Сама восстав из пепла войн и праха,
Моя страна, не знающая страха,
Шлет ныне в космос сына своего.
Мы помним все. Ничто не позабыто.
Но мы за мир. Всерьез! Для всех! Навек!
И, выведен на мирную орбиту,
С природой в бой идет наш человек.
Волненье бьет, как молоток, по нервам.
Не каждому такое по плечу:
Встать и пойти в атаку самым первым!
Искать других сравнений не хочу.

«Поехали!..»
Мне нравится,
как он сказал:
«Поехали!..»
(Лихой ямщик.
Солома в бороде.)
Пошло по свету отзвуками,
эхами,
рассказами,
кругами по воде…
…И Главного конструктора знобило.
И космодром был
напряжённо пуст.
«Поехали!» –
такое – слово было.
Но перед этим прозвучало:
«Пуск!!»
…И сердце билось не внутри,
а возле.
И было незнакомо и смешно.
А он ремень поправил,
будто вожжи,
и про себя губами чмокнул:
«Но-о-о!..»
И широко,
размашисто,
стотонно,
надежд не оставляя на потом,
с оттяжкой
по умытому бетону
вдруг стегануло
огненным кнутом!
И грохнул рёв!
И забурлила ярость!
Закрыла небо
дымная стена…
Земля вогнулась чуть
и,
распрямляясь,
ракету подтолкнула.
А она
во власти
неожиданного бунта,
божественному куполу под стать,
так отрывалась от земли,
как будто
раздумывала:
стоит ли
взлетать?..
И всё-таки она решила:
«Надо!..»
Запарена, по-бабьи – тяжела,
сейчас
она
рожала
космонавта!
Единственного.
Первого…

Пошла!
Пошла, родная!..
…Дальше было просто.
Работа.
И не более того.
Он медлил,
отвечая на вопросы,
не думая,
что все слова его
войдут в века,
подхватятся поэтами,
забронзовев,
надоедят глазам…

Мне нравится,
как он сказал:
«Поехали!..»
А главное:
он сделал,
как сказал!

Человек –
в космосе,
человек –
в космосе!
Звездолёт
вырвался
с неземной скоростью.
У него
в корпусе
каждый винт в целости.
Человек
в космосе –
это Пик Смелости!

Не за звон
золота,
а за мир истинный -
в пустоту
холода
он глядит пристально.
Он глядит
молодо –
человек в космосе,
светит
Серп с Молотом
на его компасе.
Больше нет
робости
перед тьмой вечною,
больше нет
пропасти
за тропой Млечною.
Наверху –
ждут ещё:
мир планет светится,
скоро им
в будущем
человек встретится!
Из сопла
проблески
в свет слились
полностью.
Как желты
тропики!
Как белы
полюсы!
Океан вылужен
чешуей
синею,
а Кавказ
выложен
вековым инеем.
Человек в космосе –
это смерть
косности,
это жизнь –
каждому
с молодой жаждою!
Это путь
радугой
в голубой области!
Это мир
надолго
на земном глобусе.
Это жизнь
в будущем,
где нам велено.
Это взгляд
юноши
из страны Ленина.

Всех сердец
сверенность –
на его компасе.
Это –
наш первенец,
человек в космосе!

1961

…В глухой провинции Вселенной
Планет, что снегу, намело.
На космонавта смотрит Ленин
С портрета дружески светло.
В глазах спокойное вниманье,
И утвержденье,
И вопрос,
И дорогое пониманье,
Насколько этот путь непрост!
Враги нам гибелью грозили
И нашей гибелью клялись.
Легко ли лапотной России
Взбираться было в эту высь!
Легко ль,
Прорвавшись в эти дали,
Где смерть и вечность
В двух шагах,
Пространств и времени скрижали
В своих удерживать руках?!

Завидной чести удостоен,
Ведёт корабль среди планет
Великий труженик, и воин,
И революции полпред.
На космонавта смотрит Ленин
С портрета дружески светло.
В глухой провинции Вселенной
Планет, что снегу, намело.

Пусть померк
в лучах победы Вашей
Этот факт…
А дело было так:
Мы купили с дочерью Наташей
Жаворонков, скромных певчих птах.
Дали хлеба милой певчей паре,
Продержали дома с полчаса
И во имя Вас, майор Гагарин,
Отпустили –
прямо в небеса.
Вот и всё.
Но кажется Наташе,
Что за шумным городом Москвой
Обитают жаворонки наши
И владеют ширью полевой.
Вы-то их разыщете едва ли,
Но когда посмотрите в зенит,
Слушайте и верьте,
что над Вами,
Их земная музыка звенит.

Приём, как на границе сказки,
на грани неба и земли.
И вот – в невиданной оснастке
уходят к звёздам корабли.
Ещё восторг предположенья
не ставит слишком дальних вех,
но в космосе открыл движенье
советский смелый человек.
И все народы рукоплещут,
и люди все восхищены –
открылись души им и вещи
с какой-то новой стороны.

1961