Детские, школьные стихи русских поэтов о закате, о природе на закате.
Глядит сквозь кудрявые ели.
Душа моя грустью обьята,—
В ней звуки любви отзвенели.
В ней тихо, так тихо-могильно,
Что сердце в безмолвии страждет,—
Так сильно, мучительно сильно
И песен и слез оно жаждет.
Снег озарил перелетным мерцанием.
Падают хлопья — снежинки минутные,
Кроют всё белым, как пух, одеянием.
Снежно... бело, но проходят мгновения -
Снова не видно ковра белоснежного...
Грезы так падают, грезы сомнения,
В сумерки бледные сердца мятежного...
Далекий колокольный звон,
Как шорох стаи журавлиной, -
И в шуме листьев замер он.
Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день, -
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень.
Лиловый свет. Глубокий вздох небес.
Пред ликом жертвы, жертвы невозможной,
Застыл в молитве многорукий лес.
Свеча заката ровно догорала,
Синел всё больше по дороге снег.
Задул свечу и тёмным покрывалом
Укрыл всё землю звёздный человек.
Она да я - лишь две души.
"Останься, дай посмотрим мы,
Как месяц канет в камыши".
Но в легком свисте камыша,
Под налетевшим ветерком,
Прозрачным синеньким ледком
Подернулась ее душа...
Ушла - и нет другой души,
Иду, мурлычу: тра-ля-ля...
Остались: месяц, камыши,
Да горький запах миндаля.
Именно сегодня и с нами...
Я желаю увидеть, как день угас
Как прекрасно небо с облаками...
В этот сумрачный миг
Необычное, чистое, нежное...
Это чувство любви
Безмятежно - безбрежное....
Это первый закат
Что с таким чувством встречаю я
Это ночи раскат
Это вечность отчаяния...
Шумит овес.
И сердце ждет опять нетерпеливо
Всё тех же грез.
В печали бледной, виннозолотистой,
Закрывшись тучей
И окаймив дугой ее огнистой,
Сребристо жгучей,
Садится солнце красно-золотое…
И вновь летит
Вдоль желтых нив волнение святое,
Овсом шумит:
«Душа, смирись: средь пира золотого
Скончался день.
И на полях туманного былого
Ложится тень.
Уставший мир в покое засыпает,
И впереди
Весны давно никто не ожидает.
И ты не жди.
Нет ничего… И ничего не будет…
И ты умрешь…
Исчезнет мир, и Бог его забудет.
Чего ж ты ждешь?»
В дали зеркальной, огненно-лучистой,
Закрывшись тучей
И окаймив дугой ее огнистой,
Пунцово-жгучей,
Огромный шар, склонясь, горит над нивой
Багрянцем роз.
Ложится тень. Качается лениво,
Шумит овес.
Главу склонив.
Я различал далекий, запоздалый
Родной призыв.
Звучало мне: «Пройдет твоя кручина,
Умчится сном».
Я вдаль смотрел — тянулась паутина
На голубом
Из золотых и лучезарных ниток…
Звучало мне:
«И времена свиваются, как свиток…
И всё во сне…
Для чистых слез, для радости духовной,
Для бытия,
Мой падший сын, мой сын единокровный,
Зову тебя…»
Так я стоял счастливый, безответный.
Из пыльных туч
Над далью нив вознесся злaтocвeтный
Янтарный луч.
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.
Были странны безмолвные встречи.
Впереди - на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.
Приближений, сближений, сгорании
Не приемлет лазурная тишь...
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.
Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.
Прохладой вечерней пахнéт.
Вдали замирающий голос
В безвременье грустно зовет.
Зовет он тревожно, невнятно
Туда, где воздушный чертог,
А тучек скользящие пятна
Над нивой плывут на восток.
Закат полосою багряной
Бледнеет в дали за горой.
Шумит в лучезарности пьяной
Вкруг нас океан золотой.
И мир, догорая, пирует,
И мир славословит Отца,
А ветер ласкает, целует.
Целует меня без конца.
Лучистой воздушностью мир пронизáв,
Над нивою мирной кресты зажигает
И дальние абрисы глав.
Порывом свободным воздушные ткани
В пространствах лазурных влaчacя, шумят,
Обвив нас холодным атласом лобзаний,
С востока на запад летят.
Горячее солнце — кольцо золотое —
Твой контур, вонзившийся в тучу, погас.
Горячее солнце — кольцо золотое —
Ушло в неизвестность от нас.
Летим к горизонту: там занавес красный
Сквозит беззакатностью вечного дня.
Скорей к горизонту! Там занавес красный
Весь соткан из грез и огня.
Ток могучего Днепра,
Вея радужным туманом
С оживленного сребра.
Черной тучею над бездной
Преклонен, дремучий лес
Любовался чашей звездной
Опрокинутых небес.
И за девственною дымкой,
Чуть блестя росою сна,
Возлетала невидимкой
Благодатная луна.
Отвечает горд и весел
Звучный лад, настройки взмах,
И взлетает с гибких весел
Ладьи, алмазный прах.
И за быстрою кормою
Говорливая бразда
Сыплет искры за собою,
Как летучая звезда.
Тихо дремлют в тумане плетни.
Не тоскуй, моя белая хата,
Что опять мы одни и одни.
Чистит месяц в соломенной крыше
Обоймленные синью рога.
Не пошел я за ней и не вышел
Провожать за глухие стога.
Знаю, годы тревогу заглушат.
Эта боль, как и годы, пройдет.
И уста, и невинную душу
Для другого она бережет.
Не силен тот, кто радости просит,
Только гордые в силе живут.
А другой изомнет и забросит,
Как изъеденный сырью хомут.
Не с тоски я судьбы поджидаю,
Будет злобно крутить пороша.
И придет она к нашему краю
Обогреть своего малыша.
Снимет шубу и шали развяжет,
Примостится со мной у огня.
И спокойно и ласково скажет,
Что ребенок похож на меня.
На губах застыло слово;
Каждым нервом жду отбоя
Тихой музыки былого.
Но помедли, день, врачуя
Это сердце от разлада!
Всё глазами взять хочу я
Из темнеющего сада...
Щетку желтую газона,
На гряде цветок забытый,
Разоренного балкона
Остов, зеленью увитый.
Топора обиды злые,
Всё, чего уже не стало...
Чтобы сердце, сны былые
Узнавая, трепетало...
Там на деревьях спали души нищих,
За солнцем ночи, тлением влекомы,
Мы шли вослед, ища свое жилище.
Была судьба, как белый дом отвесный,
Вся заперта, и стража у дверей,
Где страшным голосом на ветке лист древесный
Кричал о близкой гибели своей.
Была зима во мне и я в зиме.
Кто может спорить с этим морем алым,
Когда душа повесилась в тюрьме
И черный мир родился над вокзалом.
А под землей играл оркестр смертей,
Высовывались звуки из отдушин,
Там вверх ногами на балу чертей
Без остановки танцевали души.
Цветы бежали вниз по коридорам,
Их ждал огонь, за ними гнался свет.
Но вздох шагов казался птичьим вздором.
Все засыпали. Сзади крался снег.
Он город затоплял зарею алой
И пел прекрасно на трубе зимы
И был неслышен страшный крик фиалок,
Которым вдруг являлся черный мир.
Огонь души моей иссяк,
Вчера я вышел с неохотой
В опустошенный березняк.
На гладкой шелковой площадке,
Чей тон был зелен и лилов,
Стояли в стройном беспорядке
Ряды серебряных стволов.
Сквозь небольшие расстоянья
Между стволами, сквозь листву,
Небес вечернее сиянье
Кидало тени на траву.
Был тот усталый час заката,
Час умирания, когда
Всего печальней нам утрата
Незавершенного труда.
Два мира есть у человека:
Один, который он творил,
Другой, который мы от века
Творим по мере наших сил.
Несоответствия огромны,
И, несмотря на интерес,
Лесок березовый Коломны
Не повторял моих чудес.
Душа в невидимом блуждала,
Своими сказками полна,
Незрячим взором провожала
Природу внешнюю она.
Так, вероятно, мысль нагая,
Когда-то брошена в глуши,
Сама в себе изнемогая,
Моей не чувствует души.