Поэзия русских классиков, посвященная любви к мужчине, отношениям к мужчине.
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.
Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом.
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.
В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.
А он меня в больницу вёз,
Стихотворение «Больница»
В глазах стояло вместо слёз.
И думалось: уж коль поэта
Мы сами отпустили в смерть
И как-то вытерпели это,—
Всё остальное можно снесть.
И от минуты многотрудной
Как бы рассудок ни устал,—
Ему одной достанет чудной
Строки про перстень и футляр.
Так ею любовалась память,
Как будто это мой алмаз,
Готовый в черный бархат прянуть,
С меня востребуют сейчас.
Не тут-то было! Лишь от улиц
Меня отъединил забор,
Жизнь удивленная очнулась,
Воззрилась на больничный двор.
Двор ей понравился. Не меньше
Ей нравились кровать, и суп,
Столь вкусный, и больных насмешки
Над тем, как бледен он и скуп.
Опробовав свою сохранность,
Жизнь стала складывать слова
О том, что во дворе — о радость!—
Два возлежат чугунных льва.
Львы одичавшие — привыкли,
Что кто-то к ним щекою льнёт.
Податливые их загривки
Клялись в ответном чувстве львов.
За все черты, чуть-чуть иные,
Чем принято, за не вполне
Разумный вид — врачи, больные —
Все были ласковы ко мне.
Профессор, коей все боялись,
Войдет со свитой, скажет: «Ну-с,
Как ваши львы?» — и все смеялись,
Что я боюсь и не смеюсь.
Все люди мне казались правы,
Я вникла в судьбы, в имена,
И стук ужасной их забавы
В саду — не раздражал меня.
Я видела упадок плоти
И грубо поврежденный дух,
Но помышляла о субботе,
Когда родные к ним придут.
Пакеты с вредоносно-сильной
Едой, объятья на скамье —
Весь этот праздник некрасивый
Был близок и понятен мне.
Как будто ничего вселенной
Не обещала, не должна —
В алмазик бытия бесценный
Вцепилась жадная душа.
Всё ярче над небесным краем
Двух зорь единый пламень рос.
— Неужто всё еще играет
Со львами?— слышался вопрос.
Как напоследок жизнь играла,
Смотрел суровый окуляр.
Но это не опровергало
Строки про перстень и футляр.
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу.
Но мудрые прими советы:
Дай ей читать мои стихи,
Дай ей хранить мои портреты,—
Ведь так любезны женихи!
А этим дурочкам нужней
Сознанье полное победы,
Чем дружбы светлые беседы
И память первых нежных дней...
Когда же счастия гроши
Ты проживешь с подругой милой
И для пресыщенной души
Все станет сразу так постыло —
В мою торжественную ночь
Не приходи. Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
Истины - и правдой лжи,
Ты, меня любивший - дальше
Некуда! - За рубежи!
Ты, меня любивший дольше
Времени. - Десницы взмах! -
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
За годы боли и труда,
За то, что я земным отрадам
Не предавалась никогда,
За то, что я не говорила
Возлюбленному: "Ты любим".
За то, что всем я все простила,
Ты будешь Ангелом моим.
Что не мой ты - мужчина!
Тебя полюбила,
Тебе принадлежу!
Тобою хочу наслаждаться,
Как жизнью...
К тебе на край света
Одна прилечу...
Я переживу одинокие ночи.
Я вида тебе не подам,
Что нужен мне ты очень-преочень...
Что все за тебя я отдам!
У оловянной реки,
В срубах мохнатых и темных
Странные есть мужики.
Выйдет такой в бездорожье,
Где разбежался ковыль,
Слушает крики Стрибожьи,
Чуя старинную быль.
С остановившимся взглядом
Здесь проходил печенег...
Сыростью пахнет и гадом
Возле мелеющих рек.
Вот уже он и с котомкой,
Путь оглашая лесной
Песней протяжной, негромкой,
Но озорной, озорной.
Путь этот - светы и мраки,
Посвист разбойный в полях,
Ссоры, кровавые драки
В страшных, как сны, кабаках.
В гордую нашу столицу
Входит он - Боже, спаси!-
Обворожает царицу
Необозримой Руси
Взглядом, улыбкою детской,
Речью такой озорной,-
И на груди молодецкой
Крест просиял золотой.
Как не погнулись - о горе!-
Как не покинули мест
Крест на Казанском соборе
И на Исакии крест?
Над потрясенной столицей
Выстрелы, крики, набат;
Город ощерился львицей,
Обороняющей львят.
"Что ж, православные, жгите
Труп мой на темном мосту,
Пепел по ветру пустите...
Кто защитит сироту?
В диком краю и убогом
Много таких мужиков.
Слышен но вашим дорогам
Радостный гул их шагов".
Руками беду развести.
Позволь мне с четыре короба
Сегодня тебе наплести.
Ты должен поверить напраслинам
На горе, на мир, на себя,
Затем что я молодость праздную,
Затем что люблю тебя.