Стихотворения, написанные русскими поэтами про честь, совесть и достоинство.
- Ревнуют там, где потерять страшатся.
Я лишь порою бурно восставал,
Никак не соглашаясь унижаться!
Ведь имя, что ношу я с детских лет,
Не просто так снискало уваженье,
Оно прошло под заревом ракет
Сквозь тысячи лишений и побед,
Сквозь жизнь и смерть, сквозь раны и сраженья.
И на обложках сборников моих
Стоит оно совсем не ради славы.
Чтоб жить и силой оделять других,
В каких трудах и поисках каких
Все эти строки обретали право!
И женщина, что именем моим
Достойно пожелала называться,
Клянусь душой, обязана считаться
Со всем, что есть и что стоит за ним!
И, принимая всюду уваженье,
Не должно ей ни на год, ни на час
Вступать в контакт с игрою чьих-то глаз,
Рискуя неизбежным униженьем.
Честь не дано сто раз приобретать.
Она - одна. И после пораженья
Ее нельзя, как кофту, залатать
Или снести в химчистку в воскресенье!
Пусть я доверчив. Не скрываю - да!
Пусть где-то слишком мягок, может статься,
Но вот на честь, шагая сквозь года,
Ни близким, ни далеким никогда
Не разрешу и в малом покушаться!
Ведь как порой обидно сознавать,
Что кто-то, ту доверчивость встречая,
И доброту за слабость принимая,
Тебя ж потом стремится оседлать!
И потому я тихо говорю,
Всем говорю - и близким, и знакомым:
Я все дарю вам - и тепло дарю,
И доброту, и искренность дарю,
Готов делиться и рублем и домом.
Но честь моя упряма, как броня.
И никогда ни явно, ни случайно
Никто не смеет оскорбить меня
Ни тайным жестом и ни делом тайным,
Не оттого, что это имя свято,
А потому, и только потому,
Что кровь поэта и стихи солдата,
Короче: честь поэта и солдата
Принадлежит народу одному!
Хоть им никому не иметь орденов.
Только черные вороны стаею вьются
Над трупами наших бойцов.
Бог войны - по цепям на своей колеснице,-
И в землю уткнувшись, солдаты лежат.
Появились откуда-то белые птицы
Над трупами наших солдат.
После смерти для всех свои птицы найдутся -
Так и белые птицы для наших бойцов,
Ну, а вороны - словно над падалью - вьются
Над черной колонной врагов.
Вызываю болтунов на общий суд!
Ведь они во многом виноваты,
Что порой нас девушки не ждут.
Запусти в чужое сердце руку -
Лжет глупец, как праведный святой:
Мол, солдаты письма ждут от скуки
А потом добавит: "Не одной!"
Мол, солдат в любви своей клянется.
Только для того, чтобы солгать.
Мол, когда со службы он вернется:
Будете вы плакать и рыдать.
Слушай и молчи, глупец ничтожный,
Ты любовь солдатскую не тронь.
Не тебе судить о страсти нежной,
Нежной и горячей как огонь.
Забываем поэтому стыд,
Но мадонной невидимой совесть
На любых перекрестках стоит.
И бредут ее дети и внуки
При бродяжьей клюке и суме —
Муки совести — странные муки
На бессовестной к стольким земле.
От калитки опять до калитки,
От порога опять на порог
Они странствуют, словно калики,
У которых за пазухой — бог.
Не они ли с укором бессмертным
Тусклым ногтем стучали тайком
В слюдяные окошечки смердов,
А в хоромы царей — кулаком?
Не они ли на загнанной тройке
Мчали Пушкина в темень пурги,
Достоевского гнали в остроги
И Толстому шептали: «Беги!»
Палачи понимали прекрасно:
«Тот, кто мучится,— тот баламут.
Муки совести — это опасно.
Выбьем совесть, чтоб не было мук».
Но как будто набатные звуки,
Сотрясая их кров по ночам,
Муки совести — грозные муки
Проникали к самим палачам.
Ведь у тех, кто у кривды на страже,
Кто давно потерял свою честь,
Если нету и совести даже —
Муки совести вроде бы есть.
И покуда на свете на белом,
Где никто не безгрешен, никто,
В ком-то слышится: «Что я наделал?»
Можно сделать с землей кое-что.
Я не верю в пророков наитья,
Во второй или в тысячный Рим,
Верю в тихое: «Что вы творите?»,
Верю в горькое: «Что мы творим?»
И целую вам темные руки
У безверья на скользком краю,
Муки совести — светлые муки
За последнюю веру мою.
А я-то думал,
Что еще успею...
Не скажешь,
Что подстроили враги.
Не спрячешься за юношеской спесью.
И вот я мельтешу то здесь, то там.
Размахиваю разными словами:
«Я расплачусь с долгами!
Я отдам!..
Поверьте мне!..»
Кивают головами
Леса и травы,
Снегопад и зной,
Село Косиха, Сахалин и Волга.
Живет во мне,
Смеется надо мной
Немыслимая необъятность долга!
Ждет каждая секунда.
Ждут года.
Озера, полные целебной влаги.
Мелькнувшие, как вспышка, города.
Победные
И траурные флаги.
Медовый цвет клокочущей ухи.
Моей Москвы
Всесильные зарницы.
И те стихи,
Те — главные — стихи,
Которые лишь начинают сниться.
И снова полночь душу холодит.
И карандаш с бессонницею спорит.
И женщина
В глаза мои глядит.
(Я столько должен ей,
Что страшно вспомнить!)
— Плати долги!..
Плати долги, чудак!..
Давай начистоту
Судьбу продолжим...
Плачу.
Но каждый раз выходит так:
Чем больше отдаешь,
Тем больше должен.
Честь и совесть...
Начинаем все с нуля.
Рассказать мы приготовясь,
О своих грешках не зря...
Честь и мука,
Честь и гордость!
Всюду слышится нам - честь.
Но какое всем нам дело:
Если Бог в расплату есть.
Честь - и снова слово - совесть.
Слово совесть... и вновь - честь.
Ах, как хочется мне верить,
Что расплата все же здесь!
А у них зато - передо мной,
Но своими странными делами
И они чудят, и я чудной.
Напишите мне письма, ребята,
Подарите мне пару минут,-
А не то моя жизнь будет смята,
И про вас меньше песен споют.
Вы мосты не жгите за собою,
Вы не рушьте карточных домов,-
Бог с ними совсем, кто рвется к бою
Просто из-за женщин и долгов!
Напишите мне письма, ребята,
Осчастливьте меня хоть чуть-чуть,-
А не то я умру без зарплаты,
Не успев вашей ласки хлебнуть.
На бесшумных желтых каблуках
Русая и медленная пани
С девочкою русой на руках.
Вот для них я брал в бою Варшаву!
Было это будто бы вчера, -
Шла со мной вся русская держава -
Польши вольной старшая сестра.
И медаль лучится гордой славой,
Освещая прошлого пути:
"За освобождение Варшавы" -
У России на груди.