Тебя, как свод ночной, безумно я люблю,
Тебя, великую молчальницу мою!
Ты — урна горести; ты сердце услаждаешь,
Когда насмешливо меня вдруг покидаешь,
И недоступнее мне кажется в тот миг
Бездонная лазурь, краса ночей моих!
Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный,
Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный.
Серебряные и медные колесницы,
Стальные и серебряные носы кораблей,
Бьют пену,
Подымают слои терновых кустов,
Текучести ланд
И огромные колеи отлива,
Тянутся кругообразно к востоку,
К столпам леса,
К середине насыпи,
Угол которой избит водоворотами света.
О слезы, слезы, что в вас, я не знаю,
Из глубины какой-то высшей боли
Вы к сердцу подступаете, к глазам,
Глядящим на желтеющие нивы,
На призрак дней, которых больше нет.
Вы свежи, словно первый луч, что глянул
На корабле, любимых нам вернувшем,
Далее, смелый пловец! Пускай невежды смеются;
Пусть, утомившися, руль выпустит кормчий из рук.
Далее, далее к западу! Должен там берег явиться:
Ясно видится он мысли твоей вдалеке!
Веру вожатому-разуму! Бодро плыви океаном!
Если земли там и нет, — выйдет она из пучин.
В тесном союзе и были и будут природа и гений:
Что обещает нам он — верно исполнит она!