Стихи на тему человек

О, как волнуюся я мыслию больною...

О, как волнуюся я мыслию больною,
Что в миг, когда закат так девственно хорош,
Здесь на балконе ты, лицом перед зарею,
Восторга моего, быть может, не поймешь.

Внизу померкший сад уснул,— лишь тополь дальный
Всё грезит в вышине, и ставит лист ребром,
И зыблет, уловя денницы блеск прощальный,
И чистым золотом и мелким серебром.

И верить хочется, что всё, что так прекрасно,
Так тихо властвует в прозрачный этот миг,
По небу и душе проходит не напрасно,
Как оправдание стремлений роковых.

Чернильница

Предмет, любопытный для взора:
Огромный кусок Лабрадора,
На нем богатырь-великан
В славянской кольчуге и в шлеме,
Потомок могучих славян,—
Но дело не в шлеме, а в теме:
Назначен сей муж представлять
Отчизны судьбы вековые
И знамя во длани держать
С девизом «Единство России!»
Под ним дорогой пьедестал,
На нем: земледелья родного
Орудья, и тут же газета, журнал—
Изданья Михаилы Каткова.
На книгах — идей океан—
Чернильница; надпись: «Каткову
Подарок московских дворян»,

Кто хочет миру чуждым быть...

Кто хочет миру чуждым быть,
Тот скоро будет чужд!
Ах, людям есть кого любить, —
Что им до наших нужд!
Так! что вам до меня?
Что вам беда моя?
Она лишь про меня, —
С ней не расстанусь я!
Как крадется к милой любовник тайком:
«Откликнись, друг милый, одна ль?»
Так бродит ночию и днем
Кругом меня тоска,
Кругом меня печаль!..
Ах, разве лишь в гробу
От них укрыться мне —
В гробу, в земле сырой —
Там бросят и оне!

Дорогому Д. Б.

Вы поете вдвоем о своем неудачном союзе.
Улыбаясь сейчас широко каждый собственной музе.
Тополя и фонтан, соболезнуя вам, рукоплещут,
в теплой комнате сна в двух углах ваши лиры трепещут.
Одинокому мне это все интересно и больно.
От громадной тоски, чтобы вдруг не заплакать невольно,
к молодым небесам за стеклом я глаза поднимаю,
на диване родном вашей песне печальной внимаю.
От фонтана бегут золотистые фавны и нимфы,
все святые страны предлагают вам взять свои нимбы,

18 июля 1962

Да, можно любить, ненавидя...

Odi et amo.
Catullus

Да, можно любить, ненавидя,
Любить с омраченной душой,
С последним проклятием видя
Последнее счастье — в одной!

О, слишком жестокие губы,
О, лживый, приманчивый взор,
Весь облик, и нежный и грубый,
Влекущий, как тьма, разговор!

Кто магию сумрачной власти
В ее приближения влил?
Кто ядом мучительной страсти
Объятья ее напоил?

Хочу проклинать, но невольно
О ласках привычных молю.
Мне страшно, мне душно, мне больно.
Но я повторяю: люблю!

Детская площадка

В ярком летнем свете,
В сквере, в цветнике,
Маленькие дети
Возятся в песке:

Гречники готовят,
Катят колесо,
Неумело ловят
Палочкой серсо;

Говорят, смеются,
Плачут невпопад, —
В хоровод сплетутся,
Выстроятся в ряд;

Все, во всем — беспечны,
И, в пылу игры,
Все — добросердечны…
Ах! лишь до поры!

Сколько лет им, спросим.
Редкий даст ответ:
Тем — лет пять, тем — восемь,
Старше в круге нет.

Болезнь в груди моей и нет мне исцеленья...

Болезнь в груди моей и нет мне исцеленья,
 Я увядаю в полном цвете!
Пускай!— я не был раб земного наслажденья,
 Не для людей я жил на свете.
Одно лишь существо душой моей владело,
 Но в разный путь пошли мы оба,
И мы рассталися, и небо захотело,
 Чтоб не сошлись опять у гроба.
Гляжу в безмолвии на запад: догорает
 Краснея гордое светило;
Мне хочется за ним: оно, быть может, знает,
 Как воскрешать всё то, что мило.
Быть может, ослеплен огнем его сиянья
 Я хоть на время позабуду

Безнадежность

Жизнь без надежд — тропа без цели,
Страсть без огня, без искр кремень,
Пир буйный Вакха без веселий,
Без слез тоска, без света день.

Жизнь без надежд — без силы воля,
Без пробужденья тяжкий сон;
О, как того ужасна доля,
Кто этой жизни обречен!

Он не живет; он без сознанья
Влачит томительные дни,
И цепью горького страданья
Влекутся медленно они.

Как отчужденный, с мрачной думой,
С немой печалью на челе,
Всегда унылый и угрюмый,
Он будто лишний на земле.

Из поэмы «Без роду, без племени» («Имени и роду...»)

Имени и роду
Богу не скажу.
Надо — воеводу
Словом ублажу.

«Кто ты?» — «Я-то? Житель!»
Опустил кулак:
«Кто ты?» — «Сочинитель!
Подлинно что так».

Меткое, как пуля,
Слово под конец:
«Кто ты?» — «Бородуля!»,—
Прыснул! «Молодец!»

Я — давай бог ноги…
«С богом! Ничего!
Наберем в остроге
Помнящих родство».

Третий год на воле,
Третий год в пути.
Сбился в снежном поле—
Некуда идти!

Страницы