Вместо оды

Мне б хотелось
         вас
           воспеть
            во вдохновенной оде,
только ода
     что-то не выходит.
Скольким идеалам
смерть на кухне
         и под одеялом!
Моя знакомая —
        женщина как женщина,
оглохшая
    от примусов пыхтения
              и ухания,
баба советская,
      в загсе ве́нчанная,
самая передовая
        на общей кухне.
Хранит она
     в складах лучших дат
замужество
     с парнем среднего ростца;
еще не партиец,
         но уже кандидат,
самый красивый
        из местных письмоносцев.
Баба сердитая,
      видно сразу,
потому что сожитель ейный
огромный синяк
        в дополнение к глазу
приставил,
     придя из питейной.
И шипит она,
      выгнав мужа вон:
—Я
  ему
    покажу советский закон!
Вымою только
      последнюю из посуд —
и прямо в милицию,
         прямо в суд… —
Домыла.
   Перед взятием
            последнего рубежа
звонок
   по кухне
         рассыпался, дребезжа.
Открыла.
    Расцвели миллионы почек,
высохла
    по-весеннему
         слезная лужа…
—Его почерк!
письмо от мужа. —
Письмо раскаленное —
           не пишет,
               а пышет.
«Вы моя душка,
      и ангел
            вы.
Простите великодушно!
           Я буду тише
воды
  и ниже травы».
Рассиялся глаз,
      оплывший набок.
Слово ласковое —
        мастер
           дивных див.
И опять
    за примусами баба,
все поняв
     и все простив.
А уже
  циркуля письмоносца
за новой юбкой
         по улицам носятся;
раскручивая язык
        витиеватой лентой,
шепчет
   какой-то
        охаживаемой Вере:
—Я за положительность
           и против инцидентов,
которые
    вредят
      служебной карьере. —
Неделя покоя,
      но больше
           никак
не прожить
     без мата и синяка.
Неделя —
     и снова счастья нету,
задрались,
     едва в пивнушке по́были…
Вот оно —
     семейное
         «перпетуум
мобиле».
И вновь
   разговоры,
        и суд, и «треть»
на много часов
      и недель,
и нет решимости
        пересмотреть
семейственную канитель.
Я
 напыщенным словам
           всегдашний враг,
и, не растекаясь одами
            к восьмому марта,
я хочу,
   чтоб кончилась
         такая помесь драк,
пьянства,
    лжи,
      романтики
           и мата.