Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру

Я пролетарий.
      Объясняться лишне.
Жил,
    как мать произвела, родив.
И вот мне
    квартиру
           дает жилищный,
мой,
 рабочий,
      кооператив.
Во — ширина!
      Высота — во!
Проветрена,
       освещена
         и согрета.
Все хорошо.
       Но больше всего
мне
 понравилось —
           это:
это
 белее лунного света,
удобней,
      чем земля обетованная,
это —
   да что говорить об этом,
это —
   ванная.
Вода в кране —
холодная крайне.
Кран
    другой
не тронешь рукой.
Можешь
      холодной
       мыть хохол,
горячей —
    пот пор.
На кране
      одном
         написано:
             «Хол.»,
на кране другом —
          «Гор.».
Придешь усталый,
       вешаться хочется.
Ни щи не радуют,
       ни чая клокотанье.
А чайкой поплещешься —
             и мертвый расхохочется
от этого
   плещущего щекотания.
Как будто
        пришел
       к социализму в гости,
от удовольствия —
          захватывает дых.
Брюки на крюк,
         блузу на гвоздик,
мыло в руку
       и…
      бултых!
Сядешь
   и моешься
       долго, долго.
Словом,
      сидишь,
           пока охота.
Просто
   в комнате
       лето и Волга —
только что нету
         рыб и пароходов.
Хоть грязь
    на тебе
       десятилетнего стажа,
с тебя
     корою с дерева,
чуть не лыком,
      сходит сажа,
смывается, стерва.
И уж распаришься,
          разжаришься уж!
Тут —
   вертай ручки:
и каплет
      прохладный
         дождик-душ
из дырчатой
       железной тучки.
Ну ж и ласковость в этом душе!
Тебя
 никакой
        не возьмет упадок:
погладит волосы,
       потреплет уши
и течет
   по желобу
       промежду лопаток.
Воду
    стираешь
      с мокрого тельца
полотенцем,
        как зверь, мохнатым.
Чтобы суше пяткам —
            пол
              стелется,
извиняюсь за выражение,
             пробковым матом.
Себя разглядевши
       в зеркало вправленное,
в рубаху
      в чистую —
         влазь.
Влажу и думаю:
         — Очень правильная
эта,
 наша,
       советская власть.