Стихотворение

Песни счастливой зимы

Песни счастливой зимы
на память себе возьми,
чтоб вспоминать на ходу
звуков их глухоту;
местность, куда, как мышь,
быстрый свой бег стремишь,
как бы там не звалась,
в рифмах их улеглась.

Так что, вытянув рот,
так ты смотришь вперед,
как глядит в потолок,
глаз пыля, ангелок.
А снаружи — в провал -
снег, белей покрывал
тех, что нас занесли,
но зимы не спасли.

январь 1964, Усть-Нарва

И снова бредешь ты в толпе неизменной...

И снова бредешь ты в толпе неизменной,
Исполнен желаний земных.
Мгновения тайны, как тайна, мгновении,
И сердце не вспомнит об них.

Она у окна, утомленно-больная,
Глядит на бледнеющий день;
И ближе, и ближе — ночная, земная,
Всегда сладострастная тень.

День

Еще раз умер, утром вновь воскрес;
Бред ночи отошел, забыт, отброшен.
Под серым сводом свисших вниз небес,
Меж тусклых стен, мир ярок и роскошен!

Вновь бросься в день, в целящих водоем,
Скользи в струях, глядись в стекле глубоком,
Чтоб иглы жизни тело жгли огнем,
Чтоб вихрь событий в уши пел потоком!

Хватай зубами каждый быстрый миг,
Его вбирай всей глубью дум, всей волей!
Все в пламя обрати: восторг, скорбь, вскрик,
Есть нега молний в жале жгучей боли!

Следок твой непытан...

Следок твой непытан,
Вихор твой — колтун.
Скрипят под копытом
Разрыв да плакун.

Нетоптанный путь,
Непутевый огонь. —
Ох, Родина-Русь,
Неподкованный конь!

Кумач твой без сбыту,
Палач твой без рук.
Худое корыто
В хоромах — да крюк.

Корою нажрусь, —
Не диковина нонь!
—Ох, Родина-Русь,
Зачарованный конь!

Не вскочишь — не сядешь!
А сел — не пеняй!
Один тебе всадник
По нраву — Мамай!

Богатырский посвист

Грянул гром. Чашка неба расколота.
Разорвалися тучи тесные.
На подвесках из легкого золота
Закачались лампадки небесные.
Отворили ангелы окно высокое,
Видят — умирает тучка безглавая,
А с запада, как лента широкая,
Подымается заря кровавая.
Догадалися слуги Божии,
Что недаром земля просыпается,
Видно, мол, немцы негожие
Войной на мужика подымаются.
Сказали ангелы солнышку:
«Разбуди поди мужика, красное,
Потрепи его за головушку,
Дескать, беда для тебя опасная».

Потом ...

Потом,
    извертясь вопросительным знаком,
хозяин полглаза просунул:
            — Однако!
Маяковский!
      Хорош медведь! —
Пошел хозяин любезностями медоветь:
—Пожалуйста!
         Прошу-с.
           Ничего —
               я боком.
Нечаянная радость-с, как сказано у Блока.
Жена — Фекла Двидна.
Дочка,
точь-в-точь
     в меня, видно —
семнадцать с половиной годочков.
А это…
    Вы, кажется, знакомы?! —
Со страха к мышам ушедшие в норы,

Вон самогон!

Эй, иди,
    подходи, крестьянский мир!
Навостри все уши —
         и слушай!
Заливайся, песня!
         Пой и греми!
Залетай в крестьянские уши!
Кто не хочет из вас
         в грязи,
              под плетнем
жизнь окончить смертью сучьей —
прочитай про это,
         послушай о нем,
вникни в этот серьезный случай.

Грустная повесть из жизни Филиппова, просим пекарей не рыдать и не всхлипывать!

«Известный московский булочник Филиппов * , убежавший в свое время за границу, обратился за денежной помощью к московским пекарям».
(«Правда»)

1.Филиппов —
        не из мелоче́й, —
  царю он
        стряпал торты.
  Жирел
     с продажи калачей —
  и сам
     калач был тертый.

2.Октябрь
     подшиб торговый дом.
  Так ловко попросили их,
  что взмыл
           Филиппов,
           как винтом,
  до самой
         до Бразилии.

3.В архив
     иллюзии сданы,
  живет Филиппов
              липово:
  стощал Филиппов,
          и штаны
  протерлись у Филиппова.

МЮД

Додвадцатилетний люд,
выше знамена вздень:
сегодня
    праздник МЮД,
мира
   юношей
       день.
Нам
  дорога
      указана Лениным,
все другие —
      кривы́ и грязны́.
Будем
   только годами зе́лены,
а делами и жизнью
         красны́.
Не сломят
     сердца и умы
тюремщики
      в стенах плоских.
Мы знаем
     застенки румын
и пули
   жандармов польских.
Смотрите,
     какая Москва,
французы,
     немцы,

Страницы