Стихи о мире

Стихи о принятии мира

Я. Гордину

Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом — забывало,
а потом вызывало
на поиски разных истин,
чтоб начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций, концепций
и — просто среди эмоций.

3 декабря 1958

Синие горы Кавказа, приветствую вас!..

Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею! ..

Грудь Ваша благоуханна...

—Грудь Ваша благоуханна,
Как розмариновый ларчик…
Ясновельможна панна…
—Мой молодой господарчик…

—Чем заплачу за щедроты:
Темен, негромок, непризнан…
Из-под ресничного взлету
Что-то ответило: — Жизнью!

В каждом пришельце гонимом
Пану мы Иезусу — служим…
Мнет в замешательстве мнимом
Горсть неподдельных жемчужин.

Перлы рассыпались,— слезы!
Каждой ресницей нацелясь,
Смотрит, как в прахе елозя,
Их подбирает пришелец.

Мрачное о юмористах

Где вы,
   бодрые задиры?
Крыть бы розгой!
       Взять в слезу бы!
До чего же
    наш сатирик
измельчал
    и обеззубел!
Для подхода
        для такого
мало,
    што ли,
        жизнь дрянна?
Для такого
    Салтыкова —
Салтыкова-Щедрина?
Заголовком
    жирно-алым
мозжечок
    прикрывши
         тощий,
ходят
    тихо
        по журналам
дореформенные тещи.
Саранчой
    улыбки выев,
ходят
     нэпманам на страх

Баллада о двадцати шести

Пой песню, поэт,
Пой.
Ситец неба такой
Голубой.
Море тоже рокочет
Песнь.
Их было
26.
26 их было,
26.
Их могилы пескам
Не занесть.
Не забудет никто
Их расстрел
На 207-ой
Версте.
Там за морем гуляет
Туман.
Видишь, встал из песка
Шаумян.
Над пустыней костлявый
Стук.
Вон еще 50
Рук
Вылезают, стирая
Плеснь.
26 их было,
26.
Кто с прострелом в груди,
Кто в боку,
Говорят:
«Нам пора в Баку —
Мы посмотрим,

Сказка о дезертире, устроившемся недурненько, и о том, какая участь постигла его самого и семью шкурника

Хоть пока
     победила
         крестьянская рать,
хоть пока
     на границах мир,
но не время
        еще
           в землю штык втыкать,
красных армий
         ряды крепи!
Чтоб вовеки
        не смел
         никакой Керзон
брать на-пушку,
          горланить ноты, —
даже землю паша,
       помни
             сабельный звон,
помни
       марш
      атакующей
                  роты.
Молодцом
           на коня боевого влазь,
по земле

Смыкай ряды!

Чтоб крепла трудовая Русь,
одна должна быть почва:
неразрываемый союз
крестьянства
        и рабочего.
Не раз мы вместе были, чать:
лихая
         шла година.
Рабочих
     и крестьянства рать
шагала воедино.
Когда пришли
          расправы дни,
мы
      вместе
     шли
             на тронище,
и вместе,
     кулаком одним,
покрыли по коронище.
Восстав
     на богатейский мир,
союзом тоже,
         вместе,
пузатых
     с фабрик

Заграничная штучка

Париж,
   как сковородку желток,
заливал
   электрический ток.
Хоть в гости,
     хоть на дом —
женщины
    тучею.
Время —
   что надо —
распроститучье.
Но с этих ли
     утех
французу
    распалиться?
Прожили, мол,
      всех,
кроме
     полиции.
Парижанин
    глух.
Но все
   мусьи
подмигивают
      на углу
бульвар де Капюси́н.
Себя
 стеля
идущим
   дорогою,
на двух
   костылях
стоит

Товарищу машинистке

К пишущему
     массу исков
предъявляет
     машинистка.
—Ну, скажите,
      как не злиться?..
Мы,
  в ком кротость щенья,
мы
  для юмора —
        козлицы
отпущенья.
Как о барышне,
      о дуре —
пишут,
   нас карикатуря.
Ни кухарка-де,
      ни прачка —
ей
 ни мыть,
     ни лап не пачкать.
Машинисткам-де
        лафа ведь —
пианисткой
     да скрипачкой
музицируй
     на алфа́вите.
Жизнь —
     концерт.

Лилии души

А. На-ой

Лилии, лилии чистые,
Звезды саронских полей…
М. Лохвицкая

В светозарной душе белых лилий посев
  Расцветет для услад урожая,
  И болотный туман испарится, осев,
  Только солнце дохнет, угрожая.
В светозарной душе — белых лилий посев,
  И такая душа — всем чужая.

Как расцвет золотист! как расцвет ее бел!
  Помнишь?— днем лепестки перелили
  Гаммой радуги звонкой,— но луч ослабел,
  И померкли мелодии лилий.
А зарею опять тихий колокол бел,
  Сердце златно лучи распалили.

Страницы