Стихи великих поэтов

Как сон, уходит летний день...

Как сон, уходит летний день.
И летний вечер только снится.
За ленью дальних деревень
Моя задумчивость таится.

Дышу и мыслю и терплю.
Кровавый запад так чудесен.
Я этот час, как сон, люблю,
И силы нет страшиться песен.

Я в этот час перед тобой
Во прахе горестной душою.
Мне жутко с песней громовой
Под этой тучей грозовою.

27 июля 1902

Для школьного возраста

М. Б.

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.

И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.

Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.

31 мая 1964

Есть что-то позорное в мощи природы...

Есть что-то позорное в мощи природы,
Немая вражда к лучам красоты:
Над миром скал проносятся годы,
Но вечен только мир мечты.

Пускай же грозит океан неизменный,
Пусть гордо спят ледяные хребты:
Настанет день конца для вселенной,
И вечен только мир мечты.

Себе, любимому, посвящает эти строки автор

Четыре.
Тяжелые, как удар.
«Кесарево кесарю — богу богово».
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово?

Если б был я
маленький,
как Великий океан, —
на цыпочки б волн встал,
приливом ласкался к луне бы.
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Такая не уместилась бы в крохотное небо!

О, если б я нищ был!
Как миллиардер!
Что деньги душе?
Ненасытный вор в ней.
Моих желаний разнузданной орде
не хватит золота всех Калифорний.

От примет кроме вреда ничего нет

Каждый крестьянин
         верит в примету.
Который — в ту,
                который — в эту.
Приметами
       не охранишь
             свое благополучьице.
Смотрите,
    что от примет получится.
Ферапонт косил в поле,
вдруг — рев:
          «Ферапонт!
               Эй!
Сын подавился —
         корчит от боли.
За фельдшером
              беги скорей!»
Ферапонт
    работу кинул —
бежит.
    Не умирать же единственному сыну.
Бежит,

Продолжение прогулок из улицы в переулок

Стой, товарищ!
       Ко всем к вам
доходит
    «Рабочая Москва».
Знает
   каждый,
       читающий газету:
нет чугуна,
     железа нету!
Суются тресты,
суются главки
в каждое место,
во все лавки.
А на Генеральной,
         у Проводниковского дома —
тысяча пудов
      разного лома.
Надорветесь враз-то —
пуды повзвесьте!
Тысяч полтораста,
а то
  и двести.
Зѐмли
   слухами полны́:
Гамбург —
      фабрика луны.
Из нашего количества

Крест и шампанское

Десятком кораблей
          меж льдами
                 северными
                  по́были
и возвращаются
         с потерей самолетов
               и людей…
                   и ног…
Всемирному
       «перпетуум-Нобиле»
пора
 попробовать
       подвесть итог.
Фашистский генерал
         на полюс
                яро лез.
На Нобиле —
      благословенье папское.
Не карты полюсов
       он вез с собой,
                а крест,
громаднейший крестище…

Послание к Лонгинову

Недавний гражданин дряхлеющей Москвы,
О друг наш Лонгинов, покинувший — увы!—
Бассейной улицы приют уединенный,
И Невский, и Пассаж, и Клуба кров священный,
Где Анненков, чужим наполненный вином,
Пред братцем весело виляет животом;
Где, не предчувствуя насмешливых куплетов,
Недолго процветал строптивый Арапетов;
Где, дерзок и красив, и низок, как лакей,
Глядится в зеркала Михайла Кочубей;
Где пред Авдулиным, играющим зубами,
Вращает Мухортов лазурными зрачками;
Где, о политике с азартом говоря,

Послание к Юдину

Ты хочешь, милый друг, узнать
Мои мечты, желанья, цели
И тихий глас простой свирели
С улыбкой дружества внимать.
Но можно ль резвому поэту,
Невольнику мечты младой,
В картине быстрой и живой
Изобразить в порядке свету
Всё то, что в юности златой
Воображение мне кажет?

Страницы