Стихи

—Патронов не жалейте! Не жалейте пуль!
Опять по армиям приказ Антанты отдан.
Январь готовят обернуть в июль —
июль 14-го года.

И может быть,
уже
рабам на Сене
хозяйским окриком пове́лено.
—Раба немецкого поставить на колени.
Не встанут — расстрелять по переулкам Кельна!

Сияй, Пуанкаре!
Сквозь жир
в твоих ушах
раскат пальбы гремит прелестней песен:
рабочий Франции по штольням мирных шахт
берет в штыки рабочий мирный Эссен.

Бежала
    Мексика
        от буферов
горящим,
    сияющим бредом.
И вот
   под мостом
        река или ров,
делящая
    два Ларедо.
Там доблести —
        скачут,
           коня загоня,
в пятак
    попадают
        из кольта,
и скачет конь,
      и брюхо коня
о колкий кактус исколото.
А здесь
      железо —
        не расшатать!
Ни воли,
    ни жизни,
         ни нерва вам!
И сразу
    рябит
       тюрьма решета
вам

Грудой дел,
       суматохой явлений
день отошел,
      постепенно стемнев.
Двое в комнате.
         Я
       и Ленин —
фотографией
     на белой стене.
Рот открыт
    в напряженной речи,
усов
    щетинка
      вздернулась ввысь,
в складках лба
      зажата
         человечья,
в огромный лоб
       огромная мысль.
Должно быть,
      под ним
            проходят тысячи…
Лес флагов…
        рук трава…
Я встал со стула,

Я сидел на балконе, против заспанного парка,
И смотрел на ограду из подстриженных ветвей.
Мимо шел поселянин в рыжей шляпе из поярка.
Вдалеке заливался невидимка-соловей.

Ночь баюкала вечер, уложив его в деревья.
В парке девушки пели,— без лица и без фигур.
Точно маки сплетали новобрачной королеве,
Точно встретился с ними коробейник-балагур…

Может быть, это хоры позабывшихся монахинь?..
Может быть, это нимфы обездоленных прудов?
Сколько мук нестерпимых, целомудренных и ранних,
И щемящего смеха опозоренных родов…