Лирика

  Мы
  сбросили с себя
         помещичье ярмо,
мы
      белых выбили,
         наш враг
                        полег, исколот;
мы
     побеждаем
            волжский мор
и голод.
Мы
      отвели от горл блокады нож,
мы
     не даем
    разрухе
         нас топтать ногами,
мы победили,
           но не для того ж,
чтоб очутиться
         под богами?!
Чтоб взвилась
            вновь,
         старья вздымая пыль,
воронья стая

  Республика наша в опасности.
                В дверь
  лезет
     немыслимый зверь.
  Морда матовым рыком гулка́,
  лапы —
      в кулаках.
  Безмозглый,
        и две ноги для ляганий,
  вот — портрет хулиганий.
  Матроска в полоску,
           словно леса́.
  Из этих лесов
         глядят телеса.
  Чтоб замаскировать рыло мандрилье,
  шерсть
     аккуратно
          сбрил на рыле.
  Хлопья пудры
         («Лебяжьего пуха»!),
  бабочка-галстук

Мы строим коммуну,
         и жизнь
               сама
трубит
   наступающей эре.
Но между нами
         ходит
         Фома
и он
 ни во что не верит.
Наставь
   ему
    достижений любых
на каждый
    вкус
      и вид,
он лишь
   тебе
       половину губы
на достиженья —
       скривит.
Идем
    на завод
     отстроенный
           мы —
смирись
   перед ликом
         факта.
Но скептик
    смотрит

Последним сияньем за лесом горя,
Вечерняя тихо потухла заря.
  Безмолвна долина глухая;
В тумане пустынном клубится река,
Ленивой грядою идут облака,
  Меж ими луна золотая.

Чугунные латы на холме лежат,
Копье раздробленно, в перчатке булат,
  И щит под шеломом заржавым,
Вонзилися шпоры в увлаженный мох:
Лежат неподвижно, и месяца рог
  Над ними в блистанье кровавом.