Стихи о душе

Гевлок Вильсон

Товарищ,
    вдаль
       за моря запусти
свое
  пролетарское око!
Тебе
  Вильсона покажет стих,
по имени —
     Гевло́ка.
Вильсон
    представляет
         союз моряков.
Смотрите, владыка моря каков.
Прежде чем
     водным лидером сделаться,
он дрался
     с бандами
         судовладельцев.
Дрался, правда,
       не очень шибко,
чтоб в будущем
       драку
         признать ошибкой.
Прошла
   постепенно
           молодость лет.

О том, как некие сектантцы зовут рабочего на танцы

От смеха
       на заводе —
         стон.
Читают
   листья прокламаций.
К себе
   сектанты
          на чарльстон
зовут
      рабочего
      ломаться.
Работница,
     манто накинь
на туалеты
     из батиста!
Чуть-чуть не в общество княгинь
ты
  попадаешь
      у баптистов.
Фокстротом
        сердце веселя,
ходи себе
       лисой и пумой,
плети
      ногами
         вензеля,
и только…
     головой не думай.
Не нужны

Последний крик

О, сколько
    женского народу
по магазинам
      рыскают
и ищут моду,
     просят моду,
последнюю
     парижскую.
Стихи поэта
     к вам
       нежны,
дочки
  и мамаши.
Я понимаю —
      вам нужны
чулки,
  платки,
      гамаши.
Склонились
       над прилавком ивой,
перебирают
     пальцы
        платьице,
чтоб очень
    было бы
          красивое
и чтоб
  совсем не очень
            тратиться,
Но несмотря

К N.N.

Мой бедненький цветок в красе благоуханной,
На радостной заре твоих весенних дней
Тебя, красавица, пришелец нежеланный
Сорвал по прихоти своей.

Расчетам суеты покорно уступая,
Ты грустно отреклась мечтаний молодых—
И вот тебя скует развалина живая
В своих объятьях ледяных.

Но ведь придет пора сердечного томленья,
Желанья закипят в взволнованной крови,
И жадно грудь твоя запросит наслажденья
В горячке огненной любви.

Элегия («Я ко всем тебя ревную...»)

Я ко всем тебя ревную
  И — страдая—
Все печалюсь, все тоскую,
  Дорогая.
Все сомнения терзают,
  Сушат душу;
Голос тайный напевает:
  «Все разрушу…»
Тайный голос, страшный голос,
  О, проклятый!
И сгибаюсь, словно колос,
  В поле сжатый.

1-ое декабря 1837

Так здесь-то суждено нам было
Сказать последнее прости…
Прости всему, чем сердце жило —
Что, жизнь твою убив, ее испепелило
     В твоей измученной груди!..

Прости… Чрез много, много лет —
Ты будешь помнить с содроганьем
Сей край, сей брег с его полуденным сияньем,
Где вечный блеск и долгий цвет —
Где поздних, бледных роз дыханьем
     Декабрьский воздух разогрет…

Любовники

А.А. Курсинскому

По вечерам с фельдшерицей
Гуляющий,
Девицей
Жалкою, —

Помавающий
Палкою, —

Села скромный житель,
Задорный,
Горбатый
Учитель
Решил все вопросы, —

Черный,
Длинноносый,

Учитель сельский,
Бельский!!

Стар

Выглянут лихие очи
Из-под камня; вновь
Выглянет грозней, жесточе
Сдвинутая бровь.

И целует, и милует
Девку паренек,
На лужок летит и дует, —
Дышит: ветерок,

Стелет травные атласы.
Не отходит прочь
Старичище седовласый:
«Сердце, не морочь!»

Парень девичий упругий
Обнимает стан.
Перешукнется в испуге
С лебедой бурьян.

Выглянут лихие очи
Из-под камня; вновь
Выглянет грозней, жесточе
Сдвинутая бровь.

Звезда блестит, но ты далека ...

Звезда блестит, но ты далека.
Корова мычит, и дух молока
мешается с запахом козьей мочи,
и громко блеет овца в ночи.

Шнурки башмаков и манжеты брюк,
а вовсе не то, что есть вокруг,
мешает почувствовать мне наяву
себя — младенцем в хлеву.

май 1964

Поезд врывается в древние скалы...

Поезд врывается в древние скалы, —
Слева и справа гранит.
Вот на тропе пешеход запоздалый
Стал, прислонился, глядит.

Вырвались… Склоны, покрытые лесом,
Домики, поле, река,
Старая кирка под черным навесом.
Даль — хороша, далека.

Дальше… Опять надвигаются горы,
Замок сошел на утес,
Черные сосны, расщелин узоры…
Грохот и хохот колес!

Страницы