Стихи о родине

Спит вагон, мерцает газ...

Спит вагон, мерцает газ,
Поезд мчит, уносит нас.
Бесконечна даль полей,
Месяц горестный над ней.

С юга, с юга — в мир снегов
Мчится поезд мертвецов.
Смотрит месяц к нам в окно,
Только — мертвым все равно!

Трус

В меру
   и черны́ и русы,
пряча взгляды,
      пряча вкусы,
боком,
   тенью,
      в стороне, —
пресмыкаются тру́сы
в славной
     смелыми
            стране.
Каждый зав
        для труса —
           туз.
Даже
     от его родни
опускает глазки трус
и уходит
      в воротник.
Влип
     в бумажки
         парой глаз,
ног
  поджаты циркуля:
«Схорониться б
         за приказ…
Спрятаться б
         за циркуляр…»

Горький экспромт

Россия! Что было с тобой вчера?
Летела ты вдаль, словно птица-тройка!
Но предали честь твою «кучера»
Под чьи-то команды из-за «бугра»,
Пока не швырнули под вопль «Ура!»
В пропасть по имени «Перестройка».

1993 г.

Когда в кругу убийственных забот...

Когда в кругу убийственных забот
Нам все мерзит — и жизнь, как камней груда,
Лежит на нас,— вдруг, знает Бог откуда,
Нам на душу отрадное дохнет —
Минувшим нас обвеет и обнимет
И страшный груз минутно приподнимет.

Так иногда, осеннею порой,
Когда поля уж пусты, рощи голы,
Бледнее небо, пасмурнее долы,
Вдруг ветр подует, теплый и сырой,
Опавший лист погонит пред собою
И душу нам обдаст как бы весною…

Мне говорят, что нужно уезжать ...

Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.

Ах, что вы говорите — дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.

Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.

<?>

Ссора («Год минул встрече роковой...»)

1

Год минул встрече роковой,
Как мы, любовь лелея, млели,
Внимая вьюге снеговой,
Как в рыхлом пепле угли рдели.

Над углями склонясь, горишь
Ты жарким, ярким, дымным пылом;
Ты не глядишь, не говоришь
В оцепенении унылом.

Взгляни чуть теплится огонь;
В полях пурга пылит и плачет;
Над крышею пурговый конь,
Железом громыхая, скачет.

Устами жгла давно ли ты
До боли мне уста, давно ли,
Вся опрокинувшись в цветы
Желтофиолей, роз, магнолий.

Демон («Из снежных тающих смерчей...»)

Из снежных тающих смерчей,
Средь серых каменных строений,
В туманный сумрак, в блеск свечей
Мой безымянный брат, мой гений

Сходил во сне и наяву,
Колеблемый ночными мглами;
Он грустно осенял главу
Мне тихоструйными крылами.

Возникнувши над бегом дней,
Извечные будил сомненья
Он зыбкою игрой теней,
Улыбкою разуверенья.

Бывало: подневольный злу
Незримые будил рыданья. —
Гонимые в глухую мглу
Невыразимые страданья.

На Родине

Роскошны вы, хлеба заповедные
Родимых нив, —
Цветут, растут колосья наливные,
А я чуть жив!
Ах, странно так я создан небесами,
Таков мой рок,
Что хлеб полей, возделанных рабами,
Нейдет мне впрок!

Я шел сквозь рощу, думая о том ...

Я шел сквозь рощу, думая о том,
что сосны остаются за плечами,
должно быть, так, как листья под кустом:
гниют и растворяются ночами.
Что существует то, что впереди;
как например бетон, который залит
в песок, с автомобилем на груди,
где ждут меня, но что-то не сигналят.

20 октября 1962

Князю П.И. Шаликову (При получении от него в подарок книги, им переведенной)

  Чем заплачу вам, милый князь,
  Чем отдарю почтенного поэта?
Стихами? Но давно я с музой рушил связь
  И без нее кругом летаю света,
С востока к западу, от севера на юг —
  Не там, где вы, где граций круг,
  Где Аполлон с парнасскими сестрами,
    Нет, нет, в стране иной,
  Где ввек не повстречаюсь с вами:
  В пыли, в грязи, на тряской мостовой,
«В картузе с козырьком, с небритыми усами»,
    Как Пушкина герой,
  Воспетый им столь сильными стихами.
  Такая жизнь для мыслящего — ад.

Страницы