Стихи о судьбе

Юнкерская молитва

Царю небесный!
Спаси меня
От куртки тесной,
Как от огня.
От маршировки
Меня избавь,
В парадировки
Меня не ставь.
Пускай в манеже
Алехин глас
Как можно реже
Тревожит нас.
Еще моленье
Прошу принять —
В то воскресенье
Дай разрешенье
Мне опоздать.
Я, царь всевышний,
Хорош уж тем,
Что просьбой лишней
Не надоем.

1-е мая («Поэты — народ дошлый...»)

Поэты —
    народ дошлый.
Стих?
    Изволь.
        Только рифмы дай им.
Не говорилось пошлостей
больше,
    чем о мае.

Существительные: Мечты.
        Грёзы.
        Народы.
        Пламя.
        Цветы.
        Розы.
        Свободы.
        Знамя.

Образы:                   Майскою —
        сказкою.

Прилагательные:    Красное.
        Ясное.
        Вешний.
        Нездешний.
        Безбрежный.
        Мятежный.

Юбилейное

Александр Сергеевич,
      разрешите представиться.
               Маяковский.
Дайте руку!
      Вот грудная клетка.
            Слушайте,
               уже не стук, а стон;
тревожусь я о нем,
         в щенка смирённом львенке.
Я никогда не знал,
         что столько
               тысяч тонн
в моей
   позорно легкомыслой головенке.
Я тащу вас.
          Удивляетесь, конечно?
Стиснул?
       Больно?
         Извините, дорогой.
У меня,
   да и у вас,

Свидетельствую

Вид индейцев таков:
пернат,
      смешон
       и нездешен.
Они
  приезжают
       из первых веков
сквозь лязг
     «Пенсильвэниа Сте́йшен».
Им
  Ку́лиджи
       пару пальцев суют.
Снимают
       их
      голливудцы.
На крыши ведут
       в ресторанный уют.
Под ними,
     гульбу разгудевши свою,
ньюйоркские улицы льются.
Кто их радует?
       чем их злят?
О чем их дума?
       куда их взгляд?
Индейцы думают:
        «Ишь —

Даешь изячную жизнь

Даже
     мерин сивый
желает
   жизни изящной
            и красивой.
Вертит
   игриво
хвостом и гривой.
Вертит всегда,
      но особо пылко —
если
  навстречу
      особа-кобылка.
Еще грациозней,
        еще капризней
стремится человечество
           к изящной жизни.
У каждого класса
        свое понятье,
особые обычаи,
         особое платье.
Рабочей рукою
      старое выжми —
посыплются фраки,
           польются фижмы.
Царь

Я знал ее еще тогда...

Я знал ее еще тогда,
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом…
И все еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы…
Вся жизнь ее тогда была
Так совершенна, так цела,
И так среде земной чужда,
Что, мнится, и она ушла
И скрылась в небе, как звезда.

Часовой

На карауле ночь густеет.
Стоит, как башня, часовой.
В его глазах одервенелых
Четырехгранный вьется штык.
Тяжеловесны и крылаты,
Знамена пышные полка,
Как золотые водопады,
Пред ним свисают с потолка.
Там пролетарий на стене
Гремит, играя при луне,
Там вой кукушки полковой
Угрюмо тонет за стеной.
Тут белый домик вырастает
С квадратной башенкой вверху,
На стенке девочка витает,
Дудит в прозрачную трубу.
Уж к ней сбегаются коровы
С улыбкой бледной на губах…
А часовой стоит впотьмах

Тело стихий

В лепестке лазурево-лилейном
Мир чудесен.
Всё чудесно в фейном, вейном, змеином
Мире песен.

Мы — повисли,
Как над пенной бездною ручей.
Льются мысли
Блесками летающих лучей.

В камышах

Луна в облаках — далека, хороша.
Челнок неподвижен в кустах камыша.

Дробятся лучи в неспокойной реке.
Задумчиво кто-то сидит в челноке.

Сияет венец вкруг холодной луны.
Чьим стоном нарушен покой тишины?

В таинственных далях, как утром, светло.
Чу! кто-то рыдает… упало весло…

Фирвальштеттское озеро

Фирвальштеттское озеро — Роза Ветров…
К. Бальмонт

Отели, с пышными порталами,
Надменно выстроились в ряд
И, споря с вековыми скалами,
В лазурь бесстрастную глядят.

По набережной, под каштанами,
Базар всесветной суеты, —
Блеск под искусными румянами
В перл возведенной красоты.

Пересекая гладь бесцветную,
Дымят суда и здесь и там,
И, посягнув на высь запретную,
Краснеют флаги по горам.

И в час, когда с ночными безднами
Вершины смешаны в тени,
Оттуда — спор с лучами звездными
Ведут отельные огни.

Страницы