Стихи воспоминания

Какое торжество готовит древний Рим?
  Куда текут народа шумны волны?
К чему сих аромат и мирры сладкий дым,
  Душистых трав кругом кошницы полны?
До Капитолия от Тибровых валов,
  Над стогнами всемирныя столицы,
К чему раскинуты средь лавров и цветов
  Бесценные ковры и багряницы?
К чему сей шум? К чему тимпанов звук и гром?
  Веселья он или победы вестник?
Почто с хоругвией течет в молитвы дом
  Под митрою апостолов наместник?
Кому в руке его сей зыблется венец,
  Бесценный дар признательного Рима?

Поэты пушкинской поры,
ребята светские, страдальцы,
пока старательны пиры,
романы русские стандартны

летят, как лист календаря,
и как стаканы недопиты,
как жизни после декабря
так одинаково разбиты.

Шуми, шуми, Балтийский лед,
неси помещиков обратно.
Печален, Господи, их взлет,
паденье, кажется, печатно.

Ох, каламбур. Календари
все липнут к сердцу понемногу,
и смерть от родины вдали
приходит. Значит, слава Богу,

Дом тучами придавлен до земли,
охлестнут, как удавкою, дорогой,
сливающейся с облаком вдали,
пустой, без червоточины двуногой.

И ветер, ухватившись за концы,
бушует в наступлении весеннем,
испуганному блеянью овцы
внимая с нескрываемым весельем.

И вороны кричат, как упыри,
сочувствуя и радуясь невзгоде
двуногого, но все-таки внутри
никто не говорит о непогоде.

Уж в том у обитателя залог
с упреком не обрушиться на Бога,
что некому вступать тут в диалог
и спятить не успел для монолога.

Хранила я среди младых созвучий
Задумчивый и нежный образ дня.
Вот дунул вихрь, поднялся прах летучий,
И солнца нет, и сумрак вкруг меня.

Но в келье – май, и я живу, незрима,
Одна, в цветах, и жду другой весны.
Идите прочь – я чую серафима,
Мне чужды здесь земные ваши сны.

Идите прочь, скитальцы, дети, боги!
Я расцвету еще в последний день,
Мои мечты – священные чертоги,
Моя любовь – немеющая тень.