Русская поэзия

Элегия («Я думал, что любовь погасла навсегда...»)

Я думал, что любовь погасла навсегда,
Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный,
Что дружбы наконец отрадная звезда
Страдальца довела до пристани надежной.
Я мнил покоиться близ верных берегов,
Уж издали смотреть, указывать рукою
  На парус бедственный пловцов,
  Носимых яростной грозою.
  И я сказал: «Стократ блажен,
  Чей век, свободный и прекрасный,
  Как век весны промчался ясной
  И страстью не был омрачен,
  Кто не страдал в любви напрасной,
  Кому неведом грустный плен.

Любить ради любви

О, если б ты умела
  Любить ради любви,
И мне сказала смело:
«Мужайся и живи».

Я стал бы жить, пожалуй,
Свободней и живей…
О, друг мой, мозг усталый
Мне ласкою овей.

Но ты в ответ немела,
Был сон в твоей крови…
Нет, нет, ты не умела
  Любить ради любви…

Вновь твои я вижу очи...

Вновь твои я вижу очи —
И один твой южный взгляд
Киммерийской грустной ночи
Вдруг рассеял сонный хлад…
Воскресает предо мною
Край иной — родимый край —
Словно прадедов виною
Для сынов погибший рай!..
Лавров стройных колыханье
Зыблет воздух голубой —
Моря тихое дыханье
Провевает летний зной,
Целый день на солнце зреет
Золотистый виноград,
Баснословной былью веет
Из-под мраморных аркад…

Новая любовь — новая жизнь

Что с тобой вдруг, сердце, стало?
Что ты ноешь? Что опять
Закипело, запылало?
Как тебя растолковать?
Все исчезло, чем ты жило,
Чем так сладостно грустило!
Где беспечность? где покой?..
Ах, что сделалось с тобой?

Расцветающая ль младость,
Речи ль, полные душой,
Взора ль пламенная сладость
Овладели так тобой?
Захочу ли ободриться,
Оторваться, удалиться —
Бросить томный, томный взгляд!
Ах! я к ней лечу назад!

Я — отстрадал; и — жив... Еще заморыш навий...

Я — отстрадал; и — жив… Еще заморыш навий
Из сердца изредка свой подымает писк…
Но в переполненной, пересиявшей яви
Тысячемолнийный, гремучий светом диск.

Мне снова юностно: в душе,— в душе, кликуше —
Былые мглы и дни раздельно прочтены.
Ты,— ненаглядная?.. Ax,— оветряет уши
Отдохновительный, веселый свист весны.

Всё, всё,— отчетливо, углублено, попятно
В единожизненном рожденьи «я» и «ты»,
Мгла — лишь ресницами рождаемые пятна:
Стенанье солнечной, бестенной высоты.

Дома растут, как желанья...

Дома растут, как желанья,
Но взгляни внезапно назад:

Там, где было белое зданье,
Увидишь ты черный смрад.

Так все вещи меняют место,
Неприметно уходят ввысь.
Ты, Орфей, потерял невесту,–
Кто шепнул тебе – «Оглянись…»?

Я закрою голову белым,
Закричу и кинусь в поток.
И всплывет, качнется над телом
Благовонный, речной цветок.

5 ноября 1902

Все живое особой метой...

Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.

И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет».

И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.

На память Мише Мурашеву

Сегодня синели лужи
И легкий шептал ветерок.
Знай, никому не нужен
Неба зеленый песок.

Жили и были мы в яви,
Всюду везде одни.
Ты, как весну по дубраве,
Пьешь свои белые дни.

Любишь ты, любишь, знаю,
Нежные души ласкать,
Но не допустит нас к раю
Наша земная печать.

Вечная даль перед нами,
Путь наш задумчив и прост.
Даст нам приют за холмами
Грязью покрытый погост.

Увидь...

Увидь меня близким и любящим,
Под ветхим, изодранным рубищем,
Дай слезы мои с твоим хохотом слить.
Ты видела гордого, смелого,—
Увидь же теперь запустелого…
Увидь…

Страницы