Стихи о душе

Рондо («О, не рыдай над мертвым телом...»)

О, не рыдай над мертвым телом
И скорбь свою превозмоги:
Душа ушла в порыве смелом
Из мира мрака и тоски.
Не плакать,— радоваться надо:
Души счастливый переход—
Не наказанье, а — награда,
И не паденье, а восход.
О, не рыдай над мертвым телом,
Молись за вознесенный дух,
Над прахом же осиротелым
Не расточай души: он глух.

Нет, не рыдай над мертвым телом…

Приветствую тебя, опустошенный дом...

Приветствую тебя, опустошенный дом,
Завядшие дубы, лежащие кругом,
И море синее, и вас, крутые скалы,
И пышный прежде сад — глухой и одичалый!
Усталым путникам в палящий летний день
Еще даешь ты, дом, свежительную тень,
Еще стоят твои поруганные стены,
Но сколько горестной я вижу перемены!
Едва лишь я вступил под твой знакомый кров,
Бросаются в глаза мне надписи врагов,
Рисунки грубые и шутки площадные,
Где с наглым торжеством поносится Россия;
Все те же громкие, хвастливые слова

Молчит сомнительно Восток...

Молчит сомнительно Восток,
Повсюду чуткое молчанье…
Что это? Сон иль ожиданье,
И близок день или далек?
Чуть-чуть белеет темя гор,
Еще в тумане лес и долы,
Спят города и дремлют селы,
Но к небу подымите взор…
Смотрите: полоса видна,
И, словно скрытной страстью рдея,
Она все ярче, все живее —
Вся разгорается она —
Еще минута — и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей.

К Воейкову («О Воейков! Видно, нам...»)

О Воейков! Видно, нам
  Помышлять об исправленье!
Если должно верить снам,
  Скоро Пиндо-преставленье,
Скоро должно наступить!
  Скоро, предлетящим громом,
Аполлон придет судить
  По стихам, а не по томам!

Нам известно с древних лет,
  Сны, чудовищей явленья
Грозно-пламенных комет
  Предвещали измененья
В муравейнике земном!
  И всегда бывали правы
Сны в пророчестве своем.
  В мире Феба те ж уставы!

Весёлый совет жене

Ты служишь имени моему.
Спасибо! Но был бы я рад вполне,
Когда бы и в день, и в ночную тьму
Служила бы ты не столько ему,
Сколько бы лично мне!

1992 г.

Ушли в туман мечтания...

Ушли в туман мечтания,
Забылись все слова.
Вся в розовом сиянии
Воскресла синева.

Умчались тучи грозные
И пролились дожди.
Великое, бесслезное!..
Надейся, верь и жди.

30 июня 1902

На смерть Гёте

Предстала, и старец великий смежил
Орлиные очи в покое;
Почил безмятежно, зане совершил
В пределе земном всё земное!
Над дивной могилой не плачь, не жалей,
Что гения череп — наследье червей.

Погас! но ничто не оставлено им
Под солнцем живых без привета;
На всё отозвался он сердцем своим,
Что просит у сердца ответа;
Крылатою мыслью он мир облетел,
В одном беспредельном нашёл он предел.

Сквозь намордник пройдя, как игла ...

Перед прогулкой по камере

Сквозь намордник пройдя, как игла,
и по нарам разлившись, как яд,
холод вытеснит ночь из угла,
чтобы мог соскочить я в квадрат.

Но до этого мысленный взор
сонмы линий и ромбов гурьбу
заселяет в цементный простор
так, что пот выступает на лбу.

Как повсюду на свете — и тут
каждый ломтик пространства велит
столь же тщательно выбрать маршрут,
как тропинку в саду Гесперид.

17 февраля 1964

Столп огненный

Не часто радует поэта
Судьба, являя перед ним
Внезапно — столп живого света,
Над краем вспыхнувший родным!

Такой же столп, во время оно,
Евреев по пустыне вел:
Был светоч он и оборона,
Был стяг в сраженьях и глагол!

При блеске дня — как облак некий,
Как факел огненный — в ночи,
Он направлял, чрез степь и реки,
В обетованный край — мечи.

Когда ж враги военным станом
Раскинулись в песках нагих,
Пред ними столп навис туманом:
Для этих — мрак, свет — для других!

Груз

Книг, статуй, гор, огромных городов,
И цифр, и формул груз, вселенной равный,
Всех опытов, видений всех родов,
Дней счастья, мигов скорби своенравной,

И слов, любовных снов, сквозь бред ночей,
Сквозь пламя рук, зов к молниям бессменным,
Груз, равный вечности в уме!— на чьей
Груди я не дрожал во сне надменном?

Стон Клеопатр, вздох Федр, мечты Эсфирей,
Не вы ль влились,— медь в память,— навсегда!
Где фильмы всей земли кружат в эфире,
Еще звучат, поют векам — их «да»!

Страницы