Стихи о жизни

Лодейников

1

В краю чудес, в краю живых растений,
Несовершенной мудростью дыша,
Зачем ты просишь новых впечатлений
И новых бурь, пытливая душа?
Не обольщайся призраком покоя:
Бывает жизнь обманчива на вид.
Настанет час, и утро роковое
Твои мечты, сверкая, ослепит.

2

Песня («Где фиалка, мой цветок...»)

Где фиалка, мой цветок?
  Прошлою весною
Здесь поил ее поток
  Свежею струею?..
Нет ее; весна прошла
И фиалка отцвела.

Розы были там в сени
  Рощицы тенистой;
Оживляли дол они
  Красотой душистой…
Лето быстрое прошло,
Лето розы унесло.

Где фиалку я видал,
  Там поток игривый
Сердце в думу погружал
  Струйкой говорливой…
Пламень лета был жесток;
Истощенный, смолк поток.

Предчувствие («Паренек плетется в волость...»)

Паренек плетется в волость
На исходе дня.
На лице его веселость.
Перед ним — поля.

Он надвинул разудало
Шапку набекрень.
На дорогу тень упала: —
Встал корявый пень.

Паренек, сверни с дороги, —
Паренек, сверни!
Ближе чернью отроги,
Буераки, пни.

Где-то там тоскливый чибис
Пролетает в высь.
Миловались вы, любились
С девкою надысь —

В колокольчиках, в лиловых,
Грудь к груди прижав,
Средь медвяных, средь медовых,
Средь шелковых трав.

Увы! Творец непервых сил! ...

Увы! Творец непервых сил!
На двух статейках утомил
Ты кой-какое дарованье!
Лишённый творческой мечты,
Уже, в жару нездравом, ты
Коверкать стал правописанье!

Неаполь возмутил рыбарь,
И, власть прияв, как мудрый царь,
Двенадцать дней он градом правил;
Но что же?— непривычный ум,
Устав от венценосных дум,
Его в тринадцатый оставил.

И снопа дрожат они, грезы бессильные...

И снопа дрожат они, грезы бессильные,
Бессильные грезы ненужной любви;
Как сестры, как братья, ряды кипарисные
Задумчиво слушают думы мои;
С упреком лаская тростинки росистые,
О будущем горе лепечут ручьи,
А в сердце дрожат невозможные, чистые,
Бессильные грезы ненужной любви.

К армянам

Да! Вы поставлены на грани
Двух разных спорящих миров,
И в глубине родных преданий
Вам слышны отзвуки веков.

Все бури, все волненья мира,
Летя, касались вас крылом, —
И гром глухой походов Кира,
И Александра бранный гром.

Вы низили, в смятеньи стана,
При Каррах римские значки;
Вы за мечом Юстиниана
Вели на бой свои полки;

Нередко вас клонили бури,
Как вихри — нежный цвет весны, —
При Чингис-хане, Ленгтимуре,
При мрачном торжестве Луны.

Сеет Хронос

Нет, не струны, нет, не трубы,
Мой напев над морем вейте!
Закрываю тихо ставни,
Подношу покорно губы
К золотой забытой флейте;
Властвуй в темной тишине,
Старомодный, стародавний
Отзвук, милый только мне!

Пой из тьмы тысячелетней,
Из лесов аркадских басен,
Где к маслинам никли фиги,
Пой безвольней, безответней,
Но, как прежде, мудр и страстен,
Зовов нежных не тая, —
Здесь, где внемлют только книги,
Только тени, только я.

Сказки Соловьева

О, эта молодость земная!
Все так старо — и все так ново!
У приоткрытого окна я
Читаю сказки Соловьева.

Я не дышу — в них все так зыбко!
Вдруг вздохом призраки развею?
Неосторожная улыбка
Спугнет волшебника и фею.

Порою смерть — как будто ласка,
Порою жить — почти неловко!
Блаженство в смерти, Звездоглазка!
Что жизнь, Жемчужная Головка?

Не лучше ль уличного шума
Зеленый пруд, где гнутся лозы?
И темной власти Чернодума
Не лучше ль сон Апрельской Розы?

О дитя, я долго плакал над судьбой твоей...

О дитя, я долго плакал над судьбой твоей,
С каждой ночью я тоскую все сильней, сильней…

Знаю, знаю, скоро, скоро, на закате дня,
Понесут с могильным пеньем хоронить меня…

Ты увидишь из окошка белый саван мой,
И сожмется твое сердце от тоски немой…

О дитя, я долго плакал с тайной теплых слов,
И застыли мои слезы в бисер жемчугов…

И связал я ожерелье для тебя из них,
Ты надень его на шею в память дней моих!

Страницы