Валерий Брюсов стихи

Кубок Эллады

Слишком полно мойрами был налит
Кубок твой, Эллада, и с краев
Крупных каплей дождь помчался налет —
Пасть в растворы чаш, поныне жалит

Скудный блеск ему чужих веков.
Нет, не замкнут взлет палящий цикла!
Пламя Трои, то, что спас Гомер,
В кровь народов,— сок святой,— проникло,

С небом слился светлый свод Перикла,
Зов Эсхила влит в Ресефесер!
Боги умерли, Халдей и Мидий,
В тучах мертв, не глянет Саваоф;

Записка самоубийцы

Завтра, когда мое тело найдут,
Плач и рыданья поднимутся тут.

Станут жалеть о судьбе дарований,
Смерть назовут и случайной и ранней,

И, свои прежние речи забыв,
Станут мечтать, как я был бы счастлив.

Только одни стебельки иммортели
Тихо шепнут о достигнутой цели.

Футуристический вечер

Монетой, плохо отчеканенной,
Луна над трубами повешена,
Где в высоте, чуть нарумяненной,
С помадой алой сажа смешана.

Стоят рядами вертикальными
Домов неровные зазубрины,
По стенам — бляхами сусальными,
По окнам — золотом разубраны.

Вдоль улиц червяки трамвайные
Ползут, как узкими ущельями,
И фонари, на нити тайные
Надеты, виснут ожерельями.

Кругом, как в комнатах безвыходных,
Опризрачены, люди мечутся,
В сознаньи царственном, что их одних
Ночные сны увековечатся.

Отверженный герой

Памяти Дениса Папина

В серебряной пыли полуночная влага
Пленяет отдыхом усталые мечты,
И в зыбкой тишине речного саркофага
Отверженный герой не слышит клеветы.

Не проклинай людей! Настанет трепет, стоны
Вновь будут искренни, молитвы горячи,
Смутится яркий день,— и солнечной короны
Заблещут в полутьме священные лучи!

Заветный сон

Заветный сон вступает на ступени;
Мгновенья дверь приотворяет он…
Вот на стене смешались обе тени,
И в зеркале (стыдливость наслаждений!)
Ряд отражений затемнен.

О, не жалей, что яркость побледнела!
Когда-нибудь, в печальной смене лет,
Вернется все,— и не погаснет свет,
И в зеркале, заученно и смело,
Приникнет к телу тело.

Веснянка

Лишь на севере мы ценим
Весь восторг весны, —
Вешней неги не обменим
На иные сны.

После долгой ночи зимней
Нежен вешний день,
Ткани мглы гостеприимней
Расстилает тень.

Там, где землю крыл по склонам
Одноцветный снег,
Жжет глаза в лесу, зеленый
Молодой побег!

В душу к нам глядит подснежник
Взором голубым;
Даже, старый хлам, валежник
Кажется живым!

Мы весной живем, как дети,
Словно бредим вслух;
В свежих красках, в ясном свете
Оживает дух!

Змеи

Приникни головкой твоей
Ко мне на холодную грудь
И дай по плечам отдохнуть
Извилистым змеям кудрей.

Я буду тебя целовать,
Шептать бред взволнованных грез,
Скользящие пряди волос
Сплетать и опять расплетать…

И я позабуду на миг
Сомнений безжалостный гнет,
Пока из кудрей не мелькнет
Змеи раздвоенный язык.

Большой дорогой, шоссе открытым...

Большой дорогой, шоссе открытым,
Широкой шиной вздымая пыль,
Легко несется автомобиль.

Смеемся рощам, дождем омытым,
Смеемся далям, где темен лес,
Смеемся сини живых небес!

Поля, пригорки, луга, долинки,
Внезапно — церковь, изб темный ряд,
Мелькают лица, столбы летят…

И на подушках мы в лимузинке,
Куря беспечно, бесплодный взор
Бросаем бегло на весь простор…

Из наблюдений

Меж лун искусственных — луна,
Вися на небе, в перспективе,
Вздымается, робка, бледна
И с каждым мигом боязливей.

Внизу, как буйственный бурун,
Прибой людей и экипажей,
И наглое блистанье лун,
Вдоль улиц выставленных стражей;

Таксованных прелестниц смех,
Сухое грассованье франтов,
Боа неимоверных мех
И перебои шляп и бантов;

В гостиницах белеет ряд
Оконный,— комнаты, где двое
Пародию любви творят,
Пороча таинство ночное…

В ночной полумгле

В ночной полумгле, и атмосфере
Пьянящих, томящих духов,
Смотрел я на синий альков,
Мечтал о лесах криптомерии.

И вот — я лежу в полусне
На мху первобытного бора;
С мерцаньем прикрытого взора
Подруга прильнула ко мне.

Мы тешились оба охотой:
Гонялись за пестрым дроздом.
Потом, утомленно вдвоем
Забылись недолгой дремотой.

Но чу! что за шелест лиан?
Опять вау-вау проказа?
Нет, нет! два блестящие глаза…
Подруга! мой лук! мой колчан!

Страницы