Константин Батюшков стихи

В.Л. Пушкину

  Чутьем поэзию любя,
Стихами лепетал ты, знаю, в колыбели;
  Ты был младенцем, и тебя
Лелеял весь Парнас и музы гимны пели,
Качая колыбель усердною рукой:
  «Расти, малютка золотой!
  Расти, сокровище бесценно!
  Ты наш, в тебе запечатленно
  Таланта вечное клеймо!
Ничтожных должностей свинцовое ярмо
    Твоей не тронет шеи:
  Эротов розы и лилеи,
  Счастливы Пафоса затеи,
Гулянья, завтраки и праздность без трудов,
Жизнь без раскаянья, без мудрости плодов,
    Твои да будут вечно!

Ты знаешь, что изрек...

    Ты знаешь, что изрек,
Прощаясь с жизнию, седой Мельхиседек?
  Рабом родится человек,
    Рабом в могилу ляжет,
  И смерть ему едва ли скажет,
  Зачем он шел долиной чудной слез,
  Страдал, рыдал, терпел, исчез.

Сравнение

«Какое сходство Клит с Суворовым имел?»
  — «Нималого!» — «Большое».
—«Помилуй! Клит был трус, от выстрела робел
И пекся об одном желудке и покое;
Великий вождь вставал с зарей для ратных дел,
  А Клит спал часто по неделе».
—«Всё так! да умер он, как вождь сей… на постеле».

Н.И. Гнедичу («По чести, мудрено в санях или верхом...»)

По чести, мудрено в санях или верхом,
 Когда кричат: «марш, марш, слушай!» кругом,
  Писать тебе, мой друг, посланья…
 Нет! Музы, убоясь со мной свиданья,
Честненько в Петербург иль бог знает куда
  Изволили сокрыться.
  А мне без них беда!
Кто волком быть привык, тому не разучиться
По-волчьи и ходить, и лаять завсегда.
 Частенько, погрузясь в священну думу,
  Не слыша барабанов шуму
И крику резкого осанистых стрелков,
Я крылья придаю моей ужасной кляче
 И прямо — на Парнас!— или иначе,

Ответ Гнедичу

Твой друг тебе навек отныне
С рукою сердце отдает;
Он отслужил слепой богине,
Бесплодных матери сует.
Увы, мой друг! я в дни младые
Цирцеям также отслужил,
В карманы заглянул пустые,
Покинул мирт и меч сложил.
Пускай, кто честолюбьем болен,
Бросает с Марсом огнь и гром;
Но я — безвестностью доволен
В Сабинском домике моем!
Там глиняны свои пенаты
Под сенью дружней съединим,
Поставим брашны небогаты,
А дни мечтой позолотим.
И если к нам любовь заглянет
В приют, где дружбы храм святой…

Отъезд

Ты хочешь, горсткой фимиама
Чтоб жертвенник я твой почтил?
Для граций муза не упряма,
И я им лиру посвятил.

Я вижу, вкруг тебя толпятся
Вздыхатели — шумливый рой!
Как пчелы на цветок стремятся
Иль легки бабочки весной.

И Марс высокий, в битвах смелый,
И Селадон плаксивый тут,
И юноша еще незрелый
Тебе сердечну дань несут.

Один — я видел — всё вздыхает,
Другой как мраморный стоит,
Болтун сорокой не болтает,
Нахал краснеет и молчит.

Переход русских войск через Неман 1 января 1813 года (Отр. из большого стихотворения)

Снегами погребен, угрюмый Неман спал.
Равнину льдистых вод и берег опустелый
  И на брегу покинутые села
    Туманный месяц озарял.
Всё пусто… Кое-где на снеге труп чернеет,
И брошенных костров огонь, дымяся, тлеет,
    И хладный, как мертвец,
    Один среди дороги,
    Сидит задумчивый беглец
Недвижим, смутный взор вперив на мертвы ноги.

Разлука («Напрасно покидал страну моих отцов...»)

Напрасно покидал страну моих отцов,
  Друзей души, блестящие искусства
И в шуме грозных битв, под тению шатров
Старался усыпить встревоженные чувства.
Ах! небо чуждое не лечит сердца ран!
    Напрасно я скитался
  Из края в край и грозный океан
  За мной роптал и волновался;
Напрасно от брегов пленительных Невы
    Отторженный судьбою,
Я снова посещал развалины Москвы,
Москвы, где я дышал свободою прямою!
Напрасно я спешил от северных степей,
  Холодным солнцем освещенных,

Умирающий Тасс

…E come alpestre e rapido torrente,
Come acceso baleno
In notturno sereno,
Come aura o fumo, o come stral repente,
Volan le nostre fame: ed ogni onore
Sembra languido fiore!
Che più spera, o che s’attende omai?
Dopo trionfo e palma
Sol qui restano all’alma
Lutto e lamenti, e lagrimosi lai.
Che più giova amicizia o giova amore!
Ahi lagrime! ahi dolore!
«Torrismondo», tragedia di T. Tasso

Какое торжество готовит древний Рим?
  Куда текут народа шумны волны?
К чему сих аромат и мирры сладкий дым,
  Душистых трав кругом кошницы полны?
До Капитолия от Тибровых валов,
  Над стогнами всемирныя столицы,
К чему раскинуты средь лавров и цветов
  Бесценные ковры и багряницы?
К чему сей шум? К чему тимпанов звук и гром?
  Веселья он или победы вестник?
Почто с хоругвией течет в молитвы дом
  Под митрою апостолов наместник?
Кому в руке его сей зыблется венец,
  Бесценный дар признательного Рима?

Страницы