Стихи о душе

Сказка для шахтера-друга про шахтерки, чуни и каменный уголь

Раз шахтеры
        шахты близ
распустили нюни:
мол, шахтерки продрались,
обносились чуни.
Мимо шахты шел шептун.
Втерся тихим вором.
Нищету увидев ту,
речь повел к шахтерам:
«Большевистский этот рай
хуже, дескать, ада.
Нет сапог, а уголь дай.
Бастовать бы надо!
Что за жизнь,— не жизнь, а гроб…»
Вдруг
      забойщик ловкий
шептуна
       с помоста сгреб,
вниз спустил головкой.
«Слово мне позвольте взять!
Брось, шахтер, надежды!
Если будем так стоять, —

Люблю

Обыкновенно так

Любовь любому рожденному дадена, —
но между служб,
доходов
и прочего
со дня на́ день
очерствевает сердечная почва.
На сердце тело надето,
на тело — рубаха.
Но и этого мало!
Один —
идиот! —
манжеты наделал
и груди стал заливать крахмалом.
Под старость спохватятся.
Женщина мажется.
Мужчина по Мюллеру мельницей машется.
Но поздно.
Морщинами множится кожица.
Любовь поцветет,
поцветет —
и скукожится.

Мальчишкой

О том, как у Керзона с обедом разрасталась аппетитов зона

Керзон разразился ультиматумом.
Не очень ярким,
       так…
                матовым.
«Чтоб в искренности СССР
            убедиться воочию,
возвратите тралер,
который скрали,
и прочее, и прочее, и прочее…»
Чичерин ответил:
       «Что ж,
                     берите,
                    ежели вы
в просьбах своих
       так умеренны
                  и вежливы»
А Керзон
    взбесился что было сил.
«Ну,— думает, —
          мало запросил.
Ужотко
загну я им нотку!»

Кемп «Нит гедайге»

Запретить совсем бы
         ночи-негодяйке
выпускать
     из пасти
         столько звездных жал.
Я лежу, —
     палатка
         в Кемпе «Нит гедайге».
Не по мне все это.
        Не к чему…
             и жаль…
Взвоют
    и замрут сирены над Гудзо́ном,
будто бы решают:
        выть или не выть?
Лучше бы не выли.
         Пассажирам сонным
надо просыпаться,
        думать,
            есть,
              любить…
Прямо
   перед мордой

Не все то золото, что хозрасчет

Рынок
   требует
      любовные стихозы.
Стихи о революции?
         на кой они черт!
Их смотрит
     какой-то
         испанец «Хо́зе» —
Дон Хоз-Расчет.
Мал почет,
     и бюджет наш тесен.
Да еще
   в довершенье —
           промежду нас —
нет
  ни одной
      хорошенькой поэтессы,
чтоб привлекала
        начальственный глаз.
Поэта
   теснят
      опереточные дивы,
теснит
   киношный
        размалеванный лист.
—Мы, мол, массой,

Кино и вино

Сказал
   философ из Совкино:
«Родные сестры —
          кино и вино.
Хотя
 иным
    приятней вино,
но в случае
    в том и в ином —
я должен
       иметь
      доход от кино
не меньше
    торговца вином».
Не знаю,
      кто и что виной
(история эта —
         длинна),
но фильмы
    уже
      догоняют вино
и даже
   вреднее вина.
И скоро
   будет всякого
от них
   тошнить одинаково.

Час молитвы

Когда взойдет денница золотая
На небосвод
И, красотой торжественно сияя,
Мрак разнесет,
Когда звонят, к молитве созывая,
И в храм идут,
И в нем стоят, моленье совершая,
И гимн поют, —
Тогда и я, с душою умиленной,
Меж всех стою
И богу гимн, коленопреклоненный,
Тогда пою.
Когда царь дня, в волнах купаясь чистых,
Течет к концу
И запоет хор птичек голосистых
Хвалу творцу, —
И я пою, и я ему молюся,
И в час мольбы
Спокоен я душой и не боюся
Угроз судьбы.

Пирующие студенты

Друзья! досужный час настал;
  Всё тихо, все в покое;
Скорее скатерть и бокал!
  Сюда, вино златое!
Шипи, шампанское, в стекле.
  Друзья, почто же с Кантом
Сенека, Тацит на столе,
  Фольянт над фолиантом?
Под стол холодных мудрецов,
  Мы полем овладеем;
Под стол ученых дураков!
  Без них мы пить умеем.

Фиалка

Морозову-Гоголю

Снежеет дружно, снежеет нежно,
Над ручейками хрусталит хрупь.
Куда ни взглянешь — повсюду снежно,
И сердце хочет в лесную глубь.

Мне больно-больно… Мне жалко-жалко…
Зачем мне больно? Чего мне жаль?
Ах, я не знаю, ах, я — фиалка,
Так тихо-тихо ушла я в шаль.

О ты, чье сердце крылит к раздолью,
Ты, триумфатор, ты, властелин!
Приди, любуйся моей фиолью—
Моей печалью в снегах долин.

Памяти Н.А. Некрасова

Помните вечно заветы почившего,
К свету и правде Россию будившего,
  Страстно рыдавшего,
  Тяжко страдавшего
  С гнетом в борьбе.
Сеятель! Зерна взошли светозарные:
Граждане, вечно тебе благодарные,—
  Живы заветами,
  Солнцу обетами!—
    Слава тебе!

Страницы