Стихи о мире

Весна

В газетах
     пишут
        какие-то дяди,
что начал
    любовно
        постукивать дятел.
Скоро
       вид Москвы
        скопируют с Ниццы,
цветы создадут
      по весенним велениям.
Пишут,
   что уже
      синицы
оглядывают гнезда
        с любовным вожделением.
Газеты пишут:
      дни горячей,
налетели
    отряды
        передовых грачей.
И замечает
     естествоиспытательское око,
что в березах
     какая-то

В жилищах наших

В жилищах наших
Мы тут живем умно и некрасиво.
Справляя жизнь, рождаясь от людей,
Мы забываем о деревьях.
Они поистине металла тяжелей
В зеленом блеске сомкнутых кудрей.
Иные, кроны поднимая к небесам,
Как бы в короны спрятали глаза,
И детских рук изломанная прелесть,
Одетая в кисейные листы,
Еще плодов удобных не наелась
И держит звонкие плоды.
Так сквозь века, селенья и сады
Мерцают нам удобные плоды.
Нам непонятна эта красота—
Деревьев влажное дыханье.
Вон дровосеки, позабыв топор,

Интродукция («Не было, может быть, этого...»)

Не было, может быть, этого?
Может быть, это и было?…
Тайна пруда фиолетова,
Месяц — что солнце без пыла.

Кто-то, как нимфа загадочный,
В тальме, как страсть, беспорядочный,
Дышит в лицо мне гвоздикой
С улыбкой восторженно-дикой…

Хочется мне ненасытного,
Этого тайного этого…
Месяца звездносвитного!
Воды, где глубь фиолетова!..

Стихает бас в комариные трельки ...

Стихает бас в комариные трельки.
Подбитые воздухом, стихли тарелки.
Обои,
    стены
      блёкли…
         блёкли…
Тонули в серых тонах офортовых.
Со стенки
     на город разросшийся
              Бёклин
Москвой расставил «Остров мертвых».
Давным-давно.
        Подавно —
теперь.
    И нету проще!
Вон
   в лодке,
      скутан саваном,
недвижный перевозчик.
Не то моря,
      не то поля —
их шорох тишью стерт весь.
А за морями —
        тополя

Октябрьский марш

В мире
   яснейте
      рабочие лица, —
лозунг
  и прост
      и прям:
надо
 в одно человечество
          слиться
всем —
   нам,
       вам!
Сами
    жизнь
    и выжнем и выкуем.
Стань
  электричеством,
         пот!
Самый полный
      развей непрерывкою
ход,
 ход,
   ход!
Глубже
   и шире,
      темпом вот эдаким!
Крикни,
      победами горд —
«Эй,
 сэкономим на пятилетке
год,
 год,
   год!»

Отречемся

Дом за домом
      крыши вздымай,
в небо
  трубы
     вверти!
Рабочее тело
        хольте дома,
тройной
      кубатурой
          квартир.
Квартирка
    нарядная,
открывай парадное!
Входим —
    и увидели:
вид —
   удивителен.
Стена —
      в гвоздях.
       Утыкали ее.
Бушуйте
   над чердаками,
             зи́мы, —
а у нас
   в столовой
       висит белье
гирляндой
    разных невыразимых.
Изящно
   сплетая

Как здесь хорошо и приятно...

Как здесь хорошо и приятно,
Как запах дерев я люблю!
Орешника лист ароматный
Тебе я в тени настелю.

Я там, у подножья аула,
Тебе шелковицы нарву,
А лошадь и бурого мула
Мы пустим в густую траву.

Ты здесь у фонтана приляжешь,
Пока не минуется зной,
Ты мне улыбнешься и скажешь,
Что ты не устала со мной.

Не увлекайтесь нами

Если тебе
    «корова» имя,
у тебя
  должны быть
        молоко
           и вымя.
А если ты
    без молока
         и без вымени,
то черта ль в твоем
          в коровьем имени!
Это
верно и для художника
             и для поэта.
Есть их работа
      и они сами:
с бархатными тужурками,
          с поповскими волосами.
А если
   только
     сидим в кабаке мы,
это носит
        названье «богемы».
На длинные патлы,
          на звонкое имя

Безыменскому

Томов гробо́вых
       камень веский,
на камне надпись —
         «Безыменский».
Он усвоял
    наследство дедов,
столь сильно
         въевшись
             в это едово,
что слег
   сей вридзам Грибоедов
от несваренья грибоедова.
Трехчасовой
      унылый «Выстрел»
конец несчастного убыстрил.

Страницы