Стихи о звезде

Тропики

Смотрю:
    вот это —
         тропики.
Всю жизнь
     вдыхаю наново я.
А поезд
    прет торопкий
сквозь пальмы,
       сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам
    не веришь факту:
из всей бузы и вара
встает
   растенье — кактус
трубой от самовара.
А птички в этой печке
красивей всякой меры.
По смыслу —
         воробейчики,
а видом —
     шантеклеры.

Барышня и Вульворт

Бродвей сдурел.
       Бегня и гу́лево.
Дома́
  с небес обрываются
           и висят.
Но даже меж ними
           заметишь Ву́льворт.
Корсетная коробка
        этажей под шестьдесят.
Сверху
   разведывают
         звезд взводы,
в средних
     тайпистки
         стрекочут бешено.
А в самом нижнем —
          «Дрогс со́да,
грет энд фе́ймус ко́мпани-нѐйшенал».
А в окошке мисс
          семнадцати лет
сидит для рекламы
        и точит ножи.
Ржавые лезвия

Канцелярские привычки

Я
  два месяца
       шатался по природе,
чтоб смотреть цветы
            и звезд огнишки.
Таковых не видел.
        Вся природа вроде
телефонной книжки.
Везде —
     у скал,
        на массивном грузе
Кавказа
    и Крыма скалоликого,
на стенах уборных,
         на небе,
               на пузе
лошади Петра Великого,
от пыли дорожной
         до гор,
            где гро̀зы
гремят,
    грома потрясав, —
везде
   отрывки стихов и прозы,
фамилии

Долг Украине

Знаете ли вы
      украинскую ночь?
Нет,
  вы не знаете украинской ночи!
Здесь
   небо
     от дыма
         становится черно́,
и герб
   звездой пятиконечной вточен.
Где горилкой,
         удалью
          и кровью
Запорожская
      бурлила Сечь,
проводов уздой
       смирив Днепровье,
Днепр
    заставят
       на турбины течь.
И Днипро́
     по проволокам-усам
электричеством
       течет по корпусам.
Небось, рафинада
и Гоголю надо!

Октябрь. 1917–1926

Если
   стих
     сердечный раж,
если
  в сердце
       задор смолк,
голосами его будоражь
комсомольцев
       и комсомолок.
Дней шоферы
       и кучера
гонят
   пулей
      время свое,
а как будто
     лишь вчера
были
   бури
     этих боев.
В шинелях,
     в поддевках идут…
Весть:
   «Победа!»
       За Смольный порог.
Там Ильич и речь,
        а тут
пулеметный говорок.
Мир
  другими людьми оброс;
пионеры