Василий Жуковский стихи

К К.М. Соковниной

Протекших радостей уже не возвратить;
Но в самой скорби есть для сердца наслажденье.
Ужели все мечта? Напрасно ль слезы лить?
Ужели наша жизнь есть только привиденье

Сон могольца

Однажды доброму могольцу снился сон,
    Уж подлинно чудесный:
    Вдруг видит, будто он,
   Какой-то силой неизвестной,
В обитель вознесен всевышнего царя
И там — подумайте — находит визиря.
Потом открылася пред ним и пропасть ада.
Кого ж — прошу сказать — узнал он в адской мгле?
Дервиша… Да, дервиш, служитель Орозмада,
      В котле,
    В клокочущей смоле
   На ужин дьяволам варился.
   Моголец в страхе пробудился;
   Скорей бежать за колдуном;
   Поклоны в пояс; бьет челом:

Барма, нашед Фому чуть жива, на отходе...

Барма, нашед Фому чуть жива, на отходе,
«Скорее!— закричал,— изволь мне долг платить!
Уж завтраков теперь не будешь мне сулить!» —
«Ох! брат, хоть умереть ты дай мне на свободе!» —
«Вот, право, хорошо: хочу я посмотреть,
Как ты, не заплатив, изволишь умереть!»

На смерть фельдмаршала графа Каменского

Еще великий прах… Неизбежимый рок!
Твоя, твоя рука себя нам здесь явила;
О, сколь разительный смирения урок
   Сия Каменского могила!

Не ты ль, грядущее пред ним окинув мглой,
Открыл его очам стезю побед и чести?
Не ты ль его хранил невидимой рукой,
   Разящего перуном мести?

Пред ним, за ним, окрест зияла смерть и брань;
Сомкнутые мечи на грудь его стремились —
Вотще! твоя над ним горе́ носилась длань…
   Мечи хранимого страшились.

Элизиум

Роща, где, податель мира,
  Добрый Гений смерти спит,
Где румяный блеск эфира
  С тенью зыбких сеней слит,
Где источника журчанье,
  Как далекий отзыв лир,
Где печаль, забыв роптанье,
  Обретает сладкий мир:

С тайным трепетом, смятенна,
  В упоении богов,
Для бессмертья возрожденна,
  Сбросив пепельный покров,
Входит в сумрак твой Психея;
  Неприкованна к земле,
Юной жизнью пламенея,
  Развила она криле.

К Плещееву

   Напрасно я, друг милый, говорил,
Что супостат * , как вешний лед, растает!..
Увы! грядущего никто, никто не знает!
   Ведь не растаял он — застыл!

В альбом барону П.И. Черкасову

   Мой опытный старик Теон
Сказал: «Прекрасен свет!», стоя́ с душой унылой
   Перед безмолвною могилой;
Узнав несчастие, все верил жизни он!
А ты, мой милый друг, лишь к жизни приступаешь
И свет сей по одним лишь обещаньям знаешь
    Надежды молодой!
Ах, верь им! С ясною твоею, друг, душой
Что б ни случилось здесь, все будет путь твой ясен!
Кто друг прекрасному, тому и свет прекрасен;
   Я за тебя порукою тебе!
Ты добр — и так дана быть счастливым свобода!
   Оставь проказничать судьбе;

Любовная карусель, или Пятилетние меланхолические стручья сердечного любления (тульская баллада)

В трактире тульском тишина,
  И на столе уж свечки,
Като * на канапе одна,
  А Азбукин * у печки!
Авдотья * , Павлов Николай
  Тут с ними — нет лишь Анны.
«О, друг души моей, давай
  Играть с тобой в Татьяны!» —
Като сказала так дружку,
  И милый приступает,
И просит скромно табачку,
  И жгут крутой свивает.

Песня («Кольцо души-девицы...»)

Кольцо души-девицы
Я в море уронил;
С моим кольцом я счастье
Земное погубил.

Мне, дав его, сказала:
«Носи! не забывай!
Пока твое колечко,
Меня своей считай!»

Не в добрый час я невод
Стал в море полоскать;
Кольцо юркнуло в воду;
Искал… но где сыскать!..

С тех пор мы как чужие
Приду к ней — не глядит!
С тех пор мое веселье
На дне морском лежит!

О ветер полуночный,
Проснися! будь мне друг!
Схвати со дна колечко
И выкати на луг.

Протокол двадцатого арзамасского заседания

Месяц Травный * , нахмурясь, престол свой отдал Изоку;
Пылкий Изок * появился, но пасмурен, хладен, насуплен;
Был он отцом посаженым у мрачного Грудня * . Грудень, известно,
Очень давно за Зимой волочился; теперь уж они обвенчались.
С свадьбы Изок принес два дождя, пять луж, три тумана
(Рад ли, не рад ли, а надобно было принять их в подарок).
Он разложил пред собою подарки и фыркал. Меж тем собирался
Тихо на береге Карповки * (славной реки, где не водятся карпы,
Где, по преданию, Карп-Богатырь кавардак по субботам

Страницы