Жуковский стихи

Уединение

Дружись с Уединеньем!
Изнежен наслажденьем,
Сын света незнаком
С сим добрым божеством,
Ни труженик унылый,
Безмолвный раб могилы,
Презревший божий свет
Степной анахорет.
Ужасным привиденьем
Пред их воображеньем
Является оно:
Как тьмой, облечено
Одеждою печальной
И к урне погребальной
Приникшее челом;
И в сумраке кругом,
Объят безмолвной думой,
Совет его угрюмой:
С толпой видений Страх,
Унылое Молчанье,
И мрачное Мечтанье
С безумием в очах,

Тургеневу, в ответ на его письмо

Друг, отчего печален голос, твой?
Ответствуй, брат, реши мое сомненье.
Иль он твоей судьбы изображенье?
Иль счастие простилось и с тобой?
С стеснением письмо твое читаю;
Увы! на нем уныния печать;
Чего не смел ты ясно мне сказать,
То все, мой друг, я чувством понимаю.
Так, и на твой досталося удел;
Разрушен мир фантазии прелестной;
Ты в наготе, друг милый, жизнь узрел;
Что в бездне сей таилось, все известно —
И для тебя уж здесь обмана нет.
И, испытав, сколь сей изменчив свет,

Для Клима все как дважды два...

Для Клима все как дважды два!
Гораций, Ксенофонт, Бова,
Лаланд и Гершель астрономы,
И Мирамонд и Мушенброк
Ему, как нос его, знакомы.
О всем кричит, во всем знаток!
Судить о музыке начните:
Наш Клим первейший музыкант!
О торге речь с ним заведите:
Он вмиг торгаш и фабрикант!
Чeгo в нем нет? Он метафизик,
Платоник, коновал, маляр,
Статистик, журналист, бочар,
Хирургус, проповедник, физик,
Поэт, каретник, то и то,
Клим, словом, все! И Клим — ничто!

Эпимесид

«О, жребий смертного унылый!
Твой путь,— Зевес ему сказал, —
От колыбели до могилы
Между пучин и грозных скал;
Его уносит быстро время;
Врага в прошедшем видит он;
Влачить забот и скуки бремя
Он в настоящем осужден;
А счастья будущего сон
Все дале, дале улетает
И в гробе с жизнью исчезает;
И пусть случайно оживит
Он сердце радостью мгновенной —
То в бездне луч уединенный:
Он только бездну озарит.
О ты, который самовластно
Даришь нас жизнию ужасной,
Зевес, к тебе взываю я:

Барма, нашед Фому чуть жива, на отходе...

Барма, нашед Фому чуть жива, на отходе,
«Скорее!— закричал,— изволь мне долг платить!
Уж завтраков теперь не будешь мне сулить!» —
«Ох! брат, хоть умереть ты дай мне на свободе!» —
«Вот, право, хорошо: хочу я посмотреть,
Как ты, не заплатив, изволишь умереть!»

Светлане

Хочешь видеть жребий свой
  В зеркале, Светлана?
Ты спросись с своей душой!
  Скажет без обмана,
Что тебе здесь суждено!
  Нам душа — зерцало!
Все в ней, все заключено,
  Что нам обещало
Провиденье в жизни сей!
Милый друг, в душе твоей,
  Непорочной, ясной,
С восхищеньем вижу я,
Что сходна судьба твоя
  С сей душой прекрасной!
Непорочность — спутник твой
  И веселость — гений
Всюду будут пред тобой
  С чашей наслаждений.
Лишь тому, в ком чувства нет,
  Путь земной ужасен!

Тоска по милом

   Дубрава шумит;
   Сбираются тучи;
   На берег зыбучий
   Склонившись, сидит
В слезах, пригорюнясь, девица-краса;
И полночь и буря мрачат небеса;
И черные волны, вздымаясь, бушуют;
И тяжкие вздохи грудь белу волнуют.

   «Душа отцвела;
   Природа уныла;
   Любовь изменила,
   Любовь унесла
Надежду, надежду — мой сладкий удел.
Куда ты, мой ангел, куда улетел?
Ах, полно! я счастьем мирским насладилась:
Жила, и любила… и друга лишилась.

К самому себе

Ты унываешь о днях, невозвратно протекших,
Горестной мыслью, тоской безнадежной их призывая, —
Будь настоящее твой утешительный гений!
Веря ему, свой день проводи безмятежно!
Легким полетом несутся дни быстрые жизни!
Только успеем достигнуть до полныя зрелости мыслей,
Только увидим достойную цель пред очами —
Все уж для нас прошло, как мечта сновиденья,
Призрак фантазии, то представляющей взору
Луг, испещренный цветами, веселые холмы, долины;
То пролетающей в мрачной одежде печали
Дикую степь, леса и ужасные бездны.

Страницы