Стихотворение

Мой неискусный карандаш ...

Мой неискусный карандаш
Набросил вид суровый ваш,
Скалы Финляндии печальной;
Средь них, средь этих голых скал,
Я, дни весны моей опальной
Влача, душой изнемогал.
В отчизне я. Перед собою
Я самовольною мечтою
Скалы изгнанья оживил
И, их рассеянно рисуя,
Теперь с улыбкою шепчу я:
Вот где унылый я бродил,
Где, на судьбину негодуя,
Я веру в счастье отложил.

Посвящение («Мой факел старый, просмоленный...»)

Н. Львовой

Мой факел старый, просмоленный,
Окрепший с ветрами в борьбе,
Когда-то молнией зажженный,
Любовно подаю тебе.

Своей слабеющей светильней
Ожесточенный пламень тронь:
Пусть вспыхнет ярче и обильней
В руках трепещущих огонь!

Вели нас разные дороги,
На миг мы встретились во мгле.
В час утомленья, в час тревоги
Я был твой спутник на земле.

Не жду улыбки, как награды,
Ни нежно прозвучавших слов,
Но долго буду у ограды
Следить пути твоих шагов.

Памяти одной

Помню, помню: вечер нежный;
За окном простор безмолвный;
Белой яблони цветы;
Взор твой, милый, неизбежный,
Миги катятся, как волны,
В целом мире— я и ты.

Помню, помню! это было, —
Словно в пропасти глубокой,
Да, пятнадцать лет назад!
Время птицей легкокрылой
Унесло меня далеко—
В новый рай и в новый ад.

Розы, лавры, олеандры,
Лица с черными глазами,
Плеск побед, падений стыд…
Как в видении Кассандры,
Тень Стигийская меж нами,
Окровавлена, стоит.

Ноябрьская ночь

Туман прозрачный по полям
Идет навстречу мне,
Луны касаясь по краям,
Мелькая в вышине.
В полях не мало борозд, ям,
Невидных при луне.

Что там? Не речки ль полоса?
Нет, это зеленя.
Блестит холодная роса
На гриве у коня—
И дышат ладаном леса,
Раскрытые до пня.

8.VIII.12

Королева

Пряный вечер. Гаснут зори.
По траве ползет туман.
У плетня на косогоре
Забелел твой сарафан.

В чарах звездного напева
Обомлели тополя.
Знаю, ждешь ты, королева,
Молодого короля.

Коромыслом серп двурогий
Плавно по небу скользит.
Там, за рощей, по дороге
Раздается звон копыт.

Скачет всадник загорелый,
Крепко держит повода.
Увезет тебя он смело
В чужедальни города.

Пряный вечер. Гаснут зори.
Слышен четкий храп коня.
Ах, постой на косогоре
Королевой у плетня.

Печальная береза...

Печальная береза
У моего окна,
И прихотью мороза
Разубрана она.

Как гроздья винограда,
Ветвей концы висят,—
И радостен для взгляда
Весь траурный наряд.

Люблю игру денницы
Я замечать на ней,
И жаль мне, если птицы
Стряхнут красу ветвей

Пруд и река

«Что это», говорил Реке соседний Пруд:
    «Как на тебя ни взглянешь,
    А воды всё твои текут!
  Неужли-таки ты, сестрица, не устанешь?
  Притом же, вижу я почти всегда,
   То с грузом тяжкие суда,
  То долговязые плоты ты носишь,
Уж я не говорю про лодки, челноки:
Им счету нет! Когда такую жизнь ты бросишь?
   Или плотов,
   Мне здесь не для чего страшиться:
Не знаю даже я, каков тяжел челнок;
   И много, ежели случится,
Что по воде моей чуть зыблется листок,
Когда его ко мне забросит ветерок.

Стой, подушка! ...

Стой, подушка!
      Напрасное тщенье.
Лапой гребу —
      плохое весло.
Мост сжимается.
        Невским течением
меня несло,
     несло и несло.
Уже я далёко.
      Я, может быть, за́ день.
За де́нь
    от тени моей с моста.
Но гром его голоса гонится сзади.
В погоне угроз паруса распластал.
—Забыть задумал невский блеск?!
Ее заменишь?!
      Некем!
По гроб запомни переплеск,
плескавший в «Человеке». —
Начал кричать.
      Разве это осилите?!
Буря басит —

Страницы