Стихи о городе

Зина

Кроткая, ленивая, ласково-покорная,
Скромно-миловидная пошлая мещанка
Не могла увлечь меня вялая, повторная,
В каждом проявлении — скучная шарманка.

Но любил я за город, сев в купэ уютное,
Ездить к ней, затерянной в деревушке малой,
И о ней осталося чувство мягко-смутное,
И о ней с улыбкою вспомню я, пожалуй…

Мне ненавистен гул гигантских городов...

Мне ненавистен гул гигантских городов,
Противно мне толпы движенье,
Мой дух живет среди лесов,
Где в тишине уединенья
Внемлю я музыке незримых голосов,
Где неустанный бег часов
Не возмущает упоенья,
Где сладко быть среди цветов
И полной чашей пить из родника забвенья.

Проснулась улица. Глядит, усталая...

Проснулась улица. Глядит, усталая
Глазами хмурыми немых окон
На лица сонные, от стужи алые,
Что гонят думами упорный сон.
Покрыты инеем деревья черные, —
Следом таинственным забав ночных,
В парче сияющей стоят минорные,
Как будто мертвые среди живых.
Мелькает серое пальто измятое,
Фуражка с венчиком, унылый лик
И руки красные, к ушам прижатые,
И черный фартучек со связкой книг.
Проснулась улица. Глядит, угрюмая
Глазами хмурыми немых окон.
Уснуть, забыться бы с отрадной думою,

Ух, и весело!

О скуке
   на этом свете
Гоголь
   говаривал много.
Много он понимает —
этот самый ваш
         Гоголь!
В СССР
   от веселости
стонут
   целые губернии и волости.
Например,
        со смеха
         слёзы потопом
на крохотном перегоне
            от Киева до Конотопа.
Свечи
   кажут
      язычьи кончики.
11 ночи.
      Сидим в вагончике.
Разговор
      перекидывается сам
от бандитов
      к Брынским лесам.
Остановят поезд —

От усталости

Земля!
Дай исцелую твою лысеющую голову
лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.
Дымом волос над пожарами глаз из олова
дай обовью я впалые груди болот.
Ты! Нас — двое,
ораненных, загнанных ланями,
вздыбилось ржанье оседланных смертью коней.
Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,
мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней.
Сестра моя!
В богадельнях идущих веков,
может быть, мать мне сыщется;
бросил я ей окровавленный песнями рог.
Квакая, скачет по полю
канава, зеленая сыщица,

А все-таки

Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.

Я вышел на площадь,
выжженный квартал
надел на голову, как рыжий парик.
Людям страшно — у меня изо рта
шевелит ногами непрожеванный крик.

Но меня не осудят, но меня не облают,
как пророку, цветами устелят мне след.
Все эти, провалившиеся носами, знают:
я — ваш поэт.

Красная зависть

Я
   еще
   не лыс
      и не шамкаю,
все же
   дядя
      рослый с виду я.
В первый раз
      за жизнь
         малышам-ка я
барабанящим
      позавидую.
Наша
   жизнь —
      в грядущее рваться,
оббивать
       его порог,
вы ж
   грядущее это
         в двадцать
расшагаете
      громом ног.
Нам
       сегодня
      карежит уши
громыханий
      теплушечных
            ржа.
Вас,
       забывших

Приход нового года...

Приход Нового Года
мы ждем с нетерпением,
мы запасли вино
и пикули
и свежие котлеты.
Садитесь к столу.
Без четверти двенадцать
поднимем тост
и выпьем братцы
за старый год.
И рухнет мост,
и к прошлым девам
нам путь отрезан.
И светлых бездн
наш перёд.

Профплакаты

1

Машина вас
     ломала, как ветку.
Профсоюз машину
        загородит в сетку.

2

Я — член союза.
           Союз
         позаботится,
чтоб ко мне не подошла
              безработица.

3

Член союза
первым пройдет
           в рабфак и вузы.

4

Рабочий один слаб,
профсоюз —
     защита
        от
            хозяйских лап.

5

В Тифлисе

Увидеть с улицы грохочущей
Вершины снежных гор, —
Неизъяснимое пророчащий
Зазубренный узор;

Отметить монастырь, поставленный
На сгорбленный уступ.
И вдоль реки, снегами сдавленной,
Ряд кипарисных куп;

Вступив в толпу многоодежную,
В шум разных языков,
Следить чадру, как дали, снежную,
Иль строгий ход волов;

Смотреть на поступи верблюжие
Под зеркалом-окном,
Где эталажи неуклюжие
Сверкают серебром;

Страницы