Стихи о городе

В Тифлисе

Увидеть с улицы грохочущей
Вершины снежных гор, —
Неизъяснимое пророчащий
Зазубренный узор;

Отметить монастырь, поставленный
На сгорбленный уступ.
И вдоль реки, снегами сдавленной,
Ряд кипарисных куп;

Вступив в толпу многоодежную,
В шум разных языков,
Следить чадру, как дали, снежную,
Иль строгий ход волов;

Смотреть на поступи верблюжие
Под зеркалом-окном,
Где эталажи неуклюжие
Сверкают серебром;

Дорогие оковы

Париж. Бужеваль. Девятнадцатый век.
В осеннем дожде пузырятся лужи.
А в доме мучится человек:
Как снег, голова, борода, как снег,
И с каждой минутой ему всё хуже…

Сейчас он слабей, чем в сто лет старик,
Хоть был всем на зависть всегда гигантом:
И ростом велик, и душой велик,
А главное — это велик талантом!

И пусть столько отдано лет и сил
И этой земле, и друзьям французским,
Он родиной бредил, дышал и жил,
И всю свою жизнь безусловно был
Средь русских, наверное, самым русским.

13 октября 1996 г. Красновидово-Москва

Бальмонту

1

В золотистой дали
облака, как рубины, —
облака, как рубины, прошли,
как тяжелые, красные льдины.

Но зеркальную гладь
пелена из туманов закрыла,
и душа неземную печать
тех огней — сохранила.

И, закрытые тьмой,
горизонтов сомкнулись объятья.
Ты сказал: «Океан голубой
еще с нами, о братья!»

Не бояся луны,
прожигавшей туманные сети,
улыбались — священной весны
все задумчиво грустные дети.

На окраине города

Был праздник: из мглы
неслись крики пьяниц.
Домов огибая углы,
бесшумно скользил оборванец.

Зловещий и черный,
таская короткую лесенку,
забегал фонарщик проворный,
мурлыча веселую песенку.

Багрец золотых вечеров
закрыли фабричные трубы
да пепельно-черных домов
застывшие клубы.

9-е января

О боге болтая,
      о смирении говоря,
помни день —
      9-е января.
Не с красной звездой —
               в смирении тупом
с крестами шли
         за Гапоном * -попом.
Не в сабли
         врубались
         конармией-птицей —
белели
   в руках
      листы петиций.
Не в горло
         вгрызались
         царевым лампасникам —
плелись
   в надежде на милость помазанника * .
Скор
   ответ
      величества
         был:
«Пули в спины!

Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру

Я пролетарий.
      Объясняться лишне.
Жил,
    как мать произвела, родив.
И вот мне
    квартиру
           дает жилищный,
мой,
 рабочий,
      кооператив.
Во — ширина!
      Высота — во!
Проветрена,
       освещена
         и согрета.
Все хорошо.
       Но больше всего
мне
 понравилось —
           это:
это
 белее лунного света,
удобней,
      чем земля обетованная,
это —
   да что говорить об этом,
это —
   ванная.

По вторникам над мостовой...

По вторникам над мостовой
Воздушный шар летал пустой.
Он тихо в воздухе парил;
В нем кто-то трубочку курил,
Смотрел на площади, сады,
Смотрел спокойно до среды,
А в среду, лампу потушив,
Он говорил: Ну город жив.

Городок

Прости мне, милый друг,
Двухлетнее молчанье:
Писать тебе посланье
Мне было недосуг.
На тройке пренесенный
Из родины смиренной
В великий град Петра,
От утра до утра
Два года всё кружился
Без дела в хлопотах,
Зевая, веселился
В театре, на пирах;
Не ведал я покоя,
Увы! ни на часок,
Как будто у налоя
В великий четверток
Измученный дьячок.
Но слава, слава богу!
На ровную дорогу
Я выехал теперь;
Уж вытолкал за дверь
Заботы и печали,
Которые играли,

К Петрограду

…над самой бездной,
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы…
Пушкин

Город Змеи и Медного Всадника,
Пушкина город и Достоевского,
Ныне, вчера,
Вечно — единый,
От небоскребов до палисадника,
От островов до шумного Невского, —
Мощью Петра,
Тайной — змеиной!

В прошлом виденья прожиты, отжиты
Драм бредовых, кошмарных нелепостей;
Душная мгла
Крыла злодейства…
Что ж! В веке новом — тот же ты, тот же ты!
Те же твердыни призрачной крепости,
Та же игла
Адмиралтейства!

Страницы