Короткие стихи Цветаева

Есть некий час — как сброшенная клажа...

Есть некий час…
Тютчев.

Есть некий час — как сброшенная клажа:
Когда в себе гордыню укротим.
Час ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.

Высокий час, когда, сложив оружье
К ногам указанного нам — Перстом,
Мы пурпур Воина на мех верблюжий
Сменяем на песке морском.

О этот час, на подвиг нас — как Голос
Вздымающий из своеволья дней!
О этот час, когда как спелый колос
Мы клонимся от тяжести своей.

Втроем

Горькой расплаты, забвенья ль вино, —
Чашу мы выпьем до дна!
Эта ли? та ли? Не все ли равно!
Нить навсегда создана.

Сладко усталой прильнуть голове
Справа и слева — к плечу.
Знаю одно лишь: сегодня их две!
Большего знать не хочу.

Обе изменчивы, обе нежны,
Тот же задор в голосах,
Той же тоскою огни зажжены
В слишком похожих глазах…

Тише, сестрички! Мы будем молчать,
Души без слова сольем.
Как неизведано утро встречать
В детской, прижавшись, втроем…

По-небывалому...

По-небывалому:
В первый раз!
Не целовала
И не клялась.

По-небывалому:
Дар и милость.
Не отстраняла
И не клонилась.

А у протаянного окна —
Это другая была —
Она.

Не заклинай меня!
Не клялась.

Если и строила —
Дом тот сломлен.
С этой другою
Родства не помню.

Не окликай меня, —
Безоглядна.

Был час чудотворен и полн...

Был час чудотворен и полн,
Как древние были.
Я помню — бок ó бок — на холм,
Я помню — всходили…

Ручьев ниспадающих речь
Сплеталась предивно
С плащом, ниспадающим с плеч
Волной неизбывной.

Всё выше, всё выше — высот
Последнее злато.
Сновидческий голос: Восход
Навстречу Закату.

От гнева в печени, мечты во лбу...

От гнева в печени, мечты во лбу,
Богиня верности, храни рабу.

Чугунным ободом скрепи ей грудь,
Богиня Верности, покровом будь.

Все сладколичие сними с куста,
Косноязычием скрепи уста…

Запечатленнее кости в гробу,
Богиня Верности, храни рабу!

Дабы без устали шумел станок,
Да будет уст ее закон — замок.

Дабы могильного поверх горба:
«Единой Верности была раба!»

На раздорожии, ребром к столбу,
Богиня Верности — распни рабу!

«Прости» Нине

Прощай! Не думаю, чтоб снова
Нас в жизни Бог соединил!
Поверь, не хватит наших сил
Для примирительного слова.
Твой нежный образ вечно мил,
Им сердце вечно жить готово, —
Но все ж не думаю, чтоб снова
Нас в жизни Бог соединил!

Как настигаемый олень...

Как настигаемый олень
Летит перо.
О . . . . . . . . .
И как хитро!

Их сонмы гонятся за мной, —
Чумная масть!
Все дети матери одной,
Чье имя — страсть.

Олень, олень Золоторог,
Беда близка!
То в свой звонкоголосый рог
Трубит тоска…

По зарослям словесных чащ
Спасайся, Царь!
То своры дых кровокипящ, —
То Ревность-Псарь!

Все громче, громче об ребро
Сердечный стук…
И тихо валится перо
Из смуглых рук…

Молодость моя! Моя чужая...

Молодость моя! Моя чужая
Молодость! Мой сапожок непарный!
Воспаленные глаза сужая,
Так листок срывают календарный.

Ничего из всей твоей добычи
Не взяла задумчивая Муза.
Молодость моя!— Назад не кличу.
Ты была мне ношей и обузой.

Ты в ночи нашептывала гребнем,
Ты в ночи оттачивала стрелы.
Щедростью твоей давясь, как щебнем,
За чужие я грехи терпела.

Скипетр тебе вернув до сроку —
Что уже душе до яств и брашна!
Молодость моя! Моя морока —
Молодость! Мой лоскуток кумашный!

Сердце, измена...

—Сердце, измена!
—Но не разлука!
И воровскую смуглую руку
К белым губам.

Краткая встряска костей о плиты.
—Гришка!— Димитрий!
Цареубийцы! Псéкровь холопья!
И — повторенным прыжком —
На копья!

От четырех до семи

В сердце, как в зеркале, тень,
Скучно одной — и с людьми…
Медленно тянется день
От четырех до семи!
К людям не надо — солгут,
В сумерках каждый жесток.
Хочется плакать мне. В жгут
Пальцы скрутили платок.
Если обидишь — прощу,
Только меня не томи!
—Я бесконечно грущу
От четырех до семи.

Страницы