Маяковсикй стихи читать

Император

Помню —
    то ли пасха,
то ли —
      рождество:
вымыто
   и насухо
расчищено торжество.
По Тверской
        шпалерами
              стоят рядовые,
перед рядовыми —
          пристава.
Приставов
    глазами
          едят городовые:
—Ваше благородие,
         арестовать? —
Крутит
   полицмейстер
            за уши ус.
Пристав козыряет:
          — Слушаюсь! —
И вижу —
    катится ландо,
и в этой вот ланде
сидит

Мы отдыхаем

Летом
   вселенная
        ездит на отдых —
в автомобилях,
      на пароходах.
Люди
      сравнительно меньшей удачи —
те
     на возах
     выезжают на дачи.
Право свое
     обретая в борьбе,
прут в «6-й»,
          громоздятся на «Б».
Чтобы рассесться —
             и грезить бросьте
висните,
      как виноградные грозди.
Лишь к остановке
        корпус ваш
вгонят в вагон,
      как нарубленный фарш.
Теряя галошу,
      обмятый едущий
слазит

Товарищи хозяйственники! Ответьте на вопрос вы — что сделано, чтоб выросли Казанцевы и Матросовы?

Вы
 на ерунду
         миллионы ухлопываете,
а на изобретателя
       смотрите кривенько.
Миллионы
    экономятся
             на массовом опыте,
а вы
 на опыт
        жалеете гривенника.
Вам
 из ваших кабинетов
          видать ли,
как с высунутыми языками
              носятся изобретатели?
Изобрел чего —
          и трюхай,
вертят
   все
    с тобой
       вола
и
назойливою мухой
смахивают со стола.
Планы
   кроет

Сердечная просьба

«Ку-ль-т-у-р-р-рная р-р-р-еволюция!»
И пустились!
      Каждый вечер
блещут мысли,
      фразы льются,
пухнут диспуты
         и речи.
Потрясая истин кладом
(и не глядя
    на бумажку),
выступал
        вчера
         с докладом
сам
 товарищ Лукомашко.
Начал
     с комплиментов ярых:
распластав
    язык
         пластом,
пел
 о наших юбилярах,
о Шекспире,
    о Толстом.
Он трубил
    в тонах победных,
напрягая
       тихий

Легкая кавалерия

Фабрикой
     вывешен
           жалобный ящик.
Жалуйся, слесарь,
        жалуйся, смазчик!
Не убоявшись
      ни званья,
           ни чина,
жалуйся, женщина,
           крой, мужчина!
Люди
      бросали
      жалобы
         в ящик,
ждя
  от жалоб
         чудес настоящих.
«Уж и ужалит
      начальство
           жало,
жало
     этих
        правильных жалоб!»
Вёсны цветочатся,
        вьюги бесятся,
мчатся
   над ящиком

Это те же

Длятся
   игрища спартакиадные.
Глаз
  в изумлении
        застыл на теле —
тело здоровое,
      ровное,
             ладное.
Ну и чудно́ же в самом деле!
Неужели же это те, —
которые
в шестнадцатичасовой темноте
кривили
      спины
         хозяйской конторою?!
Неужели это тот,
которого
безработица
         выталкивала
           из фабричных ворот,
чтоб шел побираться,
         искалечен и надорван?!
Неужели это те,
которых —
буржуи

Император

Помню —
    то ли пасха,
то ли —
      рождество:
вымыто
   и насухо
расчищено торжество.
По Тверской
        шпалерами
              стоят рядовые,
перед рядовыми —
          пристава.
Приставов
    глазами
          едят городовые:
—Ваше благородие,
         арестовать? —
Крутит
   полицмейстер
            за уши ус.
Пристав козыряет:
          — Слушаюсь! —
И вижу —
    катится ландо,
и в этой вот ланде
сидит

Слегка нахальные стихи товарищам из Эмкахи

Прямо
   некуда деваться
от культуры.
        Будь ей пусто!
Вот
 товарищ Цивцивадзе
насадить мечтает бюсты.
Чтоб на площадях
       и скверах
были
    мраморные лики,
чтоб, вздымая
      морду вверх,
мы бы
   видели великих.
Чтобы, день
       пробегав зря,
хулиганов
    видя
      рожи,
ты,
 великий лик узря,
был
 душой облагорожен.
Слышу,
   давши грезам дань я,
нотки
     шепота такого:
«Приходите

Шутка, похожая на правду

Скушно Пушкину.
       Чугунному ропщется.
Бульвар
   хорош
      пижонам холостым.
Пушкину
       требуется
          культурное общество,
а ему
    подсунули
         Страстной монастырь.
От Пушкина
        до «Известий»
               шагов двести.
Как раз
   ему б
        компания была,
но Пушкину
       почти
       не видать «Известий» —
мешают
   писателю
       чертовы купола.
Страстной
    попирает
            акры торцов.

Сердечная просьба

«Ку-ль-т-у-р-р-рная р-р-р-еволюция!»
И пустились!
      Каждый вечер
блещут мысли,
      фразы льются,
пухнут диспуты
         и речи.
Потрясая истин кладом
(и не глядя
    на бумажку),
выступал
        вчера
         с докладом
сам
 товарищ Лукомашко.
Начал
     с комплиментов ярых:
распластав
    язык
         пластом,
пел
 о наших юбилярах,
о Шекспире,
    о Толстом.
Он трубил
    в тонах победных,
напрягая
       тихий

Страницы