Стихи советских поэтов

Бумажные ужасы

Если б
   в пальцах
        держал
           земли бразды я,
я бы
  землю остановил на минуту:
                 — Внемли!
Слышишь,
     перья скрипят
           механические и простые,
как будто
     зубы скрипят у земли? —
Человечья гордость,
            смирись и улягся!
Человеки эти —
        на кой они лях!
Человек
   постепенно
         становится кляксой
на огромных
     важных
         бумажных полях.
По каморкам
      ютятся

Лозунги к комсомольской перекличке. Готовься! Целься!

На классовом фронте
         ширятся стычки, —
враг наступает
      и скрыто
          и голо.
Комсомолия,
      готовься к перекличке
боевой
   готовности
       комсомола.
Обыватель
    вылазит
          из норы кротовой,
готовится
    махровой розой расцвесть.
Товарищи,
    а вы
         к отпору готовы?
Отвечай, комсомолец:
         «Готово!
             Есть!»
Распоясался
       хулиган фартовый,
раздувает
    угробленную

Белая ночь

Гляди: не бал, не маскарад,
Здесь ночи ходят невпопад,
Здесь от вина неузнаваем,
Летает хохот попугаем.
Здесь возле каменных излучин
Бегут любовники толпой,
Один горяч, другой измучен,
А третий книзу головой.
Любовь стенает под листами,
Она меняется местами,
То подойдет, то отойдет…
А музы любят круглый год.

Качалась Невка у перил,
Вдруг барабан заговорил—
Ракеты, выстроившись кругом,
Вставали в очередь. Потом
Они летели друг за другом,
Вертя бенгальским животом.

Шарманка весной

—«Herr Володя, глядите в тетрадь!»
—«Ты опять не читаешь, обманщик?
Погоди, не посмеет играть
Nimmer mehr этот гадкий шарманщик!»

Золотые дневные лучи
Теплой ласкою травку согрели.
—«Гадкий мальчик, глаголы учи!»
—О, как трудно учиться в апреле!..

Наклонившись, глядит из окна
Гувернантка в накидке лиловой.
Fräulein Else сегодня грустна,
Хоть и хочет казаться суровой.

В ней минувшие грезы свежат
Эти отклики давних мелодий,
И давно уж слезинки дрожат
На ресницах больного Володи.

Думы

Думы печальные, думы глубокие,
Горькие думы, думы тяжелые,
Думы, от счастия вечно далекие,
Спутники жизни моей невеселые!

Думы — родители звуков мучения,
Думы несчастные, думы холодные,
Думы — источники слез огорчения,
Вольные думы, думы свободные!

Что вы терзаете грудь истомлённую,
Что заграждаете путь вы мне мой?..
Что возбуждаете силу сломлённую
Вновь на борьбу с непроглядною тьмой?

Восстание

Был стручок балован судеб
и в министерство к ночи мехом
шли коровы в звериной беде
замыкая шествие монахом
хитро звякали колокола
заманить хотели кучера
прочь слетали сапоги
в сапогах нога корячилась

племянник сядь манишку скинь
племянники, весны прощет не малый
племянники, война стоит колом
мерцает Бог и грустное подполье
не ведает пунцовых кобаков.

Несколько слов о моей маме

У меня есть мама на васильковых обоях.
А я гуляю в пестрых павах,
вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.
Заиграет вечер на гобоях ржавых,
подхожу к окошку,
веря,
что увижу опять
севшую
на дом
тучу.
А у мамы больной
пробегают народа шорохи
от кровати до угла пустого.
Мама знает —
это мысли сумасшедшей ворохи
вылезают из-за крыш завода Шустова.
И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,
окровавит гаснущая рама,
я скажу,
раздвинув басом ветра вой:
«Мама.

Потрясающие факты

Небывалей не было у истории в аннале
факта:
вчера,
сквозь иней,
звеня в «Интернационале»,
Смольный
ринулся
к рабочим в Берлине.
И вдруг
увидели
деятели сыска,
все эти завсегдатаи баров и опер,
триэтажный
призрак
со стороны российской.
Поднялся.
Шагает по Европе.
Обедающие не успели окончить обед —
в место это
грохнулся,
и над Аллеей Побед —
знамя
«Власть советов».
Напрасно пухлые руки взмо́лены, —
не остановить в его неслышном карьере.

Буржуй,— прощайся с приятными деньками — добьем окончательно твердыми деньгами

Мы хорошо знакомы с совзнаками,
со всякими лимонами,
         лимардами всякими.
Как было?
Пала кобыла.
У жёнки
поизносились одежонки.
Пришел на конный
         и стал торговаться.
Кони
   идут
      миллиардов по двадцать.
Как быть?
       Пошел крестьянин
            совзнаки копить.
Денег накопил —
         неописуемо!
Хоть сиди на них:
         целая уйма!
Сложил совзнаки в наибольшую из торб
и пошел,
      взваливши торбу на горб.
Пришел к торговцу:

Тропики

Смотрю:
    вот это —
         тропики.
Всю жизнь
     вдыхаю наново я.
А поезд
    прет торопкий
сквозь пальмы,
       сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам
    не веришь факту:
из всей бузы и вара
встает
   растенье — кактус
трубой от самовара.
А птички в этой печке
красивей всякой меры.
По смыслу —
         воробейчики,
а видом —
     шантеклеры.

Страницы