Лирика

Чиж и голубь

Чижа захлопнула злодейка-западня:
  Бедняжка в ней и рвался, и метался,
А Голубь молодой над ним же издевался.
  «Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня
      Попался!
   Не провели бы так меня:
   За это я ручаюсь смело».
Ан смотришь, тут же сам запутался в силок.
      И дело!

Вперед чужой беде не смейся, Голубок.

Посвящение («Прими, прими мой грустный труд...»)

Прими, прими мой грустный труд
И, если можешь, плачь над ним;
Я много плакал — не придут
Вновь эти слезы — вечно им
Не освежать моих очей.
Когда катилися они,
Я думал, думал всё об ней.
Жалел и ждал другие дни!
Уж нет ее, и слез уж нет —
И нет надежд — передо мной
Блестит надменный, глупый свет
С своей красивой пустотой!
Ужель я для него писал?
Ужели важному шуту
Я вдохновенье посвящал,
Являя сердца полноту?
Ценить он только злато мог
И гордых дум не постигал;

А. А. Олениной

Ах! Анна Алексевна,
Какой счастливый день!
Судьба моя плачевна,
Я здесь стою как пень,
И что сказать не знаю,
А мне кричат: «Plus vile!»
Я счастья вам желаю
Et je vous félicite.

Дешевая распродажа

Женщину ль опутываю в трогательный роман,
просто на прохожего гляжу ли —
каждый опасливо придерживает карман.
Смешные!
С нищих —
что с них сжулить?

Сколько лет пройдет, узнают пока —
кандидат на сажень городского морга —
я
бесконечно больше богат,
чем любой Пьерпонт Мо́рган.

Про Тита и Ваньку

Жил Тит.
    Таких много!
Вся надежда у него
         на господа-бога.
Был Тит,
    как колода, глуп.
Пока не станет плечам горячо,
машет Тит
    со лба на пуп
да с правого
        на левое плечо.
Иной раз досадно даже.
Говоришь:
    «Чем тыкать фигой в пуп —
дрова коли!
       Наколол бы сажень,
а то
      и целый куб».
Но сколько на Тита ни ори,
Тит
    не слушает слов:
чешет Тит языком тропари
да «Часослов».
Раз
      у Тита

Чугунные штаны

Саксонская площадь;
         с площади плоской,
парадами пропылённой,
встает
    металлический
           пан Понятовский —
маршал
    Наполеона.
Штанов нет.
     Жупан с плеч.
Конь
     с медным хвостом.
В правой руке
      у пана
         меч,
направленный на восток.
Восток — это мы.
        Восток — Украина,
деревни
    и хаты наши.
И вот
  обратить
      Украину
         в руины
грозятся
    меч и маршал.
Нам

Марш — оборона

Семнадцать и двадцать
нам только и лет.
Придется нам драться,
хотим или нет.
Раз!
  два!
   раз!
     два!
Вверх
   го—
     ло—
      ва!
Антантовы цуцики
ждут грызни.
Маршал Пилсудский
шпорой звенит.
Дом,
  труд,
     хлеб
         нив
о—
   бо—
     ро—
      ни!
Дунули газом,
и парень погас.
Эх,
  кабы сразу
противогаз!
Раз!
  два!
   шаг,
     ляг!
Твер—
     же
   шаг

Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка

По небу
   тучи бегают,
дождями
      сумрак сжат,
под старою
    телегою
рабочие лежат.
И слышит
    шепот гордый
вода
 и под
    и над:
«Через четыре
      года
здесь
    будет
    город-сад!»
Темно свинцовоночие,
и дождик
       толст, как жгут,
сидят
  в грязи
     рабочие,
сидят,
  лучину жгут.
Сливеют
    губы
      с холода,
но губы
   шепчут в лад:
«Через четыре
      года
здесь

Ростовщик

Было года мне четыре,
Как отец сказал:
«Вздор, дитя мое, всё в мире!
Дело — капитал!»
И совет его премудрый
Не остался так:
У родителя наутро
Я украл пятак.
Страсть навек к монете звонкой
Тотчас получив,
Стал у всех я собачонкой,
Кто богат и чив.
Руки, ноги без зазренья
Всем лизал, как льстец,
И семи лет от рожденья
Был уж я подлец!
(То есть так только в народе
Говорится, а зато
Уж зарыто в огороде
Было кое-что.)
Говорят, есть страсти, чувства—

Страницы