Стихи о душе

Летучая мышь

Весь город в серебряном блеске
От бледно-серебряных крыш, —
А там, на ее занавеске,
Повисла Летучая Мышь.

Мерцает неслышно лампада,
Белеет открытая грудь…
Все небо мне шепчет: «Не надо»,
Но Мышь повторяет: «Забудь!»

Покорен губительной власти,
Близ окон брожу, опьянен.
Дрожат мои руки от страсти,
В ушах моих шум веретен.

Весь город в серебряном блеске
От бледно-серебряных крыш,
А там у нее — к занавеске
Приникла Летучая Мышь.

Klassische Walpurgisnacht

Ночи, когда над городом
Дымы лесных пожаров,
А выше — эллинским мороком —
Гекаты проклятые чары, —

Все углы виденьями залили,
Закружив их дьявольским вальсом,
И четко судьбы сандалии
Стучат по изрытым асфальтам;

Дыша этой явью отравленной,
Ловя в ней античные ритмы,
Губами безжалостно сдавливай
Двух голубков Афродиты.

Лот любви, моряк озадаченный,
Бросай в тревоге бессонных вахт, —
Иль в Советской Москве назначена
Klassische Walpurgisnacht?

Твои ... черты...

Твои … черты,
Запечатленные Кануном.
Я буду стариться, а ты
Останешься таким же юным.

Твои … черты,
Обточенные ветром знойным.
Я буду горбиться, а ты
Останешься таким же стройным.

Волос полýденная тень,
Склоненная к моим сединам…
Ровесник мой год в год, день в день,
Мне постепенно станешь сыном…

Нам вместе было тридцать шесть,
Прелестная мы были пара…
И — радугой — благая весть:
. . . . . .— не буду старой!

Край любимый! Сердцу снятся...

Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.

По меже на переметке
Резеда и риза кашки.
И вызванивают в четки
Ивы, кроткие монашки.

Курит облаком болото,
Гарь в небесном коромысле.
С тихой тайной для кого-то
Затаил я в сердце мысли.

Все встречаю, все приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришел на эту землю,
Чтоб скорей ее покинуть.

Русь уходящая

Мы многое еще не сознаем,
Питомцы ленинской победы,
И песни новые
По-старому поем,
Как нас учили бабушки и деды.

Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.

Я уходящих в грусти не виню,
Ну, где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться.

Я ждал. Невестою-царицей...

Я ждал. Невестою-царицей
Опять на землю ты сошла.
И утро блещет багряницей,
И всё ты воздаешь сторицей,
Что осень скудная взяла.

Ты пронеслась, ты победила,
О тайнах шепчет божество,
Цветет недавняя могила,
И бессознательная сила
Свое ликует торжество.

Приходите приходите...

Приходите приходите
Воспитанники и паруса
Вы понкраты образованные
И ты нищий с гребёночкой в сапогах
Вот уж день песочный старится
дымом кроется курган
Возле Петьки, возле образа
или в досках на горе
Я горикола горакала
в тумане каллеваллу
пока черешня около
мне сучьями велела
Приходите приходите
на Коломенскую 7
принесите на ладоне
возбуждающую смесь.

Волк и волченок

Волченка Волк, начав помалу приучать
   Отцовским промыслом питаться,
  Послал его опушкой прогуляться;
А между тем велел прилежней примечать,
   Нельзя ль где счастья им отведать,
    Хоть, захватя греха,
    На счет бы пастуха
   Позавтракать иль пообедать!
   Приходит ученик домой
  И говорит: «Пойдем скорей со мной!
Обед готов; ничто не может быть вернее:
     Там под горой
  Пасут овец, одна другой жирнее;
   Любую стоит лишь унесть
      И съесть;
А стадо таково, что трудно перечесть».—

Молитва («Не обвиняй меня всесильный...»)

Не обвиняй меня, всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С ее страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит
Живых речей твоих струя,
За то, что в заблужденьи бродит
Мой ум далеко от тебя;
За то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен,
К тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, боже, не тебе молюсь.
Но угаси сей чудный пламень,
Всесожигающий костер,

Любовь

Девушка пугливо куталась в болото,
ширились зловеще лягушечьи мотивы,
в рельсах колебался рыжеватый кто-то,
и укорно в буклях проходили локомотивы.

В облачные па́ры сквозь солнечный угар
врезалось бешенство ветряно́й мазурки,
и вот я — озноенный июльский тротуар,
а женщина поцелуи бросает — окурки!

Бросьте города, глупые люди!
Идите голые лить на солнцепеке
пьяные вина в меха-груди,
дождь-поцелуи в угли-щеки.

Страницы