Легкие стихи Маяковского

От усталости

Земля!
Дай исцелую твою лысеющую голову
лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.
Дымом волос над пожарами глаз из олова
дай обовью я впалые груди болот.
Ты! Нас — двое,
ораненных, загнанных ланями,
вздыбилось ржанье оседланных смертью коней.
Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,
мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней.
Сестра моя!
В богадельнях идущих веков,
может быть, мать мне сыщется;
бросил я ей окровавленный песнями рог.
Квакая, скачет по полю
канава, зеленая сыщица,

Небоскреб в разрезе

Возьми
    разбольшущий
          дом в Нью-Йорке,
взгляни
    насквозь
        на зданье на то.
Увидишь —
      старейшие
          норки да каморки —
совсем
   дооктябрьский
          Елец аль Конотоп.
Первый —
     ювелиры,
          караул бессменный,
замок
  зацепился ставням о бровь.
В сером
    герои кино,
         полисмены,
лягут
  собаками
       за чужое добро.
Третий —
     спят бюро-конторы.
Ест
  промокашки

Сергею Есенину

Вы ушли,
     как говорится,
           в мир иной.
Пустота…
     Летите,
        в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
       ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
      это
        не насмешка.
В горле
    горе комом —
          не смешок.
Вижу —
     взрезанной рукой помешкав,
собственных
      костей
         качаете мешок.
—Прекратите!
       Бросьте!
           Вы в своем уме ли?
Дать,
   чтоб щеки
          заливал

Застрельщики

Довольно
    ползало
       время-гад,
копалось
       время-крот!
Рабочий напор
      ударных бригад
время
  рвани
     вперед.
По-новому
    перестраивай жизнь —
будни и праздники
          выровняй.
День ко дню
        как цепочка нижись,
непрерывней
     и дисциплинированней.
Коммуна —
       дело годов,
          не веков —
больше
   к машинам
       выставь
квалифицированных кадровиков
шахтеров,
    токарей,

Птичка божия

Он вошел,
    склонясь учтиво.
Руку жму.
    — Товарищ —
          сядьте!
Что вам дать?
      Автограф?
          Чтиво?
—Нет.
   Мерси вас.
       Я —
            писатель.
—Вы?
   Писатель?
       Извините.
Думал —
    вы пижон.
        А вы…
Что ж,
  прочтите,
       зазвените
грозным
      маршем
       боевым.
Вихрь идей
    у вас,
       должно быть.
Новостей
    у вас
      вагон.
Что ж,

Иван Иванович Гонорарчиков

Писатель
    Иван Иваныч Гонорарчиков
правительство
      советское
           обвиняет в том,
что живет-де писатель
            запечатанным ларчиком
и владеет
    замо̀к
       обцензуренным ртом.
Еле
  преодолевая
        пивную одурь,
напевает,
    склонясь
        головой соло́вой:
—О дайте,
     дайте мне свободу
сло̀ва. —
Я тоже
   сделан
      из писательского теста.
Действительно,
      чего этой цензуре надо?
Присоединяю

7 часов

«Восемь часов для труда,
шестнадцать —
         для сна
            и свободных!» —
гремел
   лозунговый удар
в странах,
     буржуям отданных.
Не только
     старую нудь
с бессменной
      рабочей порчею —
сумели
   перешагнуть
мы
  и мечту рабочую.
Парень
   ум свой
развивает
     до самых я́тей,
введен
   семичасовой
день
  у него
     в предприятии.
Не скрутит
     усталая лень —
беседу
   с газетой водим.

Лозунги Электрозаводу

1

Следи за временем,
        за материалом,
              за собой!
На все —
    экономии о́тсвет.
И это будет
    последний и решительный бой
с потерями в производстве.

2

Каждая работница,
          каждый рабочий —
береги материалы!
       борись с порчей!

3

Где прогульщик?
       Жив Курилка!
В дымной гуще
      торчит в курилке.

4

Лентяев и разгильдяев
            сметайте начисто!
Даешь
  работу
     высшего качества!

Без руля и без ветрил

На эфирном океане,
там,
 где тучи-борода,
громко плавает в тумане
радио-белиберда.
Утро.
     На столике стоит труба.
И вдруг
   как будто
       трубу прорвало́,
в перепонку
        в барабанную
              забубнила, груба:
«Алло!
   Алло!!
      Алло!!!
         Алло!!!!»
А затем —
    тенорок
       (держись, начинается!):
«Товарищи,
       слушайте
         очередной урок,
как сохранить
      и полировать яйца».
Задумался,

Страницы