Стихи советских поэтов

Слепой

С опрокинутым в небо лицом,
С головой непокрытой,
Он торчит у ворот,
Этот проклятый Богом старик.
Целый день он поет,
И напев его грустно-сердитый,
Ударяя в сердца,
Поражает прохожих на миг.
А вокруг старика
Молодые шумят поколенья.
Расцветая в садах,
Сумасшедшая стонет сирень.
В белом гроте черемух
По серебряным листьям растений
Поднимается к небу
Ослепительный день…
Что ж ты плачешь, слепец?
Что томишься напрасно весною?
От надежды былой
Уж давно не осталось следа.

Да, меньшие братья нам преданно служат от века ...

Да, меньшие братья нам преданно служат от века.
Однако жестокого сколько ещё вокруг?
Мы часто твердим, что собака — друг человека.
Но вот человек. Он всегда ли собаке друг?

1990 г.

Смотритель лесов, болот ...

Смотритель лесов, болот,
новый инспектор туч
(без права смотреть вперед)
инспектирует луч
солнца в вечерний час,
не закрывая глаз.

Тает последний сноп
выше крыш набекрень.
Стрелочник сонных троп,
бакенщик деревень
стоит на пыльной реке
с коромыслом в руке.

август 1964

Это те же

Длятся
   игрища спартакиадные.
Глаз
  в изумлении
        застыл на теле —
тело здоровое,
      ровное,
             ладное.
Ну и чудно́ же в самом деле!
Неужели же это те, —
которые
в шестнадцатичасовой темноте
кривили
      спины
         хозяйской конторою?!
Неужели это тот,
которого
безработица
         выталкивала
           из фабричных ворот,
чтоб шел побираться,
         искалечен и надорван?!
Неужели это те,
которых —
буржуи

Пуще чем женщина...

Пуще чем женщина
В час свиданья!
Лавроиссеченный,
Красной рванью
Исполосованный
В кровь —
Снег.

Вот они, тесной стальной когортой,
К самой кремлевской стене приперты,
В ряд
Спят.

Лавр — вместо камня
И Кремль — оградой.
Крестного знамени
Вам не надо.
Как —
Чтить?

Не удостоились «Со святыми»,
Не упокоились со святыми.
Лавр.
Снег.

Как над Исусовым
Телом — стража.
Руки грызу себе,— ибо даже
Снег
Здесь

Наша вера не погасла...

Наша вера не погасла,
Святы песни и псалмы.
Льется солнечное масло
На зеленые холмы.

Верю, родина, и знаю,
Что легка твоя стопа,
Не одна ведет нас к раю
Богомольная тропа.

Все пути твои — в удаче,
Но в одном лишь счастья нет:
Он закован в белом плаче
Разгадавших новый свет.

Там настроены палаты
Из церковных кирпичей;
Те палаты — казематы
Да железный звон цепей.

Не ищи меня ты в Боге,
Не зови любить и жить…
Я пойду по той дороге
Буйну голову сложить.

И вот ...

Лиле

И вот
на эстраду,
колеблемую костром оркестра,
вывалился живот.
И начал!
Рос в глазах, как в тысячах луп.
Змеился.
Пот сиял лачком.
Вдруг —
остановил мелькающий пуп,
вывертелся волчком.

Что было!
Лысины слиплись в одну луну.
Смаслились глазки, щелясь.
Даже пляж,
расхлестав соленую слюну,
осклабил утыканную домами челюсть.

Вывертелся.
Рты,
как электрический ток,
скрючило «браво».
Браво!
Бра-аво!
Бра-а-аво!
Бра-а-а-аво!
Б-р-а-а-а-а-в-о!

Шутка, похожая на правду

Скушно Пушкину.
       Чугунному ропщется.
Бульвар
   хорош
      пижонам холостым.
Пушкину
       требуется
          культурное общество,
а ему
    подсунули
         Страстной монастырь.
От Пушкина
        до «Известий»
               шагов двести.
Как раз
   ему б
        компания была,
но Пушкину
       почти
       не видать «Известий» —
мешают
   писателю
       чертовы купола.
Страстной
    попирает
            акры торцов.

Страницы