Стихи о душе

Крестьянин и лисица

«Скажи мне, кумушка, что у тебя за страсть
      Кур красть?»
Крестьянин говорил Лисице, встретясь с нею,
   «Я, право, о тебе жалею!
   Послушай, мы теперь вдвоем,
Я правду всю скажу: ведь в ремесле твоем
   Ни на волос добра не видно.
Не говоря уже, что красть и грех и стыдно,
   И что бранит тебя весь свет;
    Да дня такого нет,
Чтоб не боялась ты за ужин иль обед
   В курятнике оставить шкуры!
   Ну, стоют ли того все куры?» —
   «Кому такая жизнь сносна?»
    Лисица отвечает:

В альбом (Из Байрона)

Как одинокая гробница
Вниманье путника зовет,
Так эта бледная страница
Пусть милый взор твой привлечет.

И если после многих лет
Прочтешь ты, как мечтал поэт,
И вспомнишь, как тебя любил он,
То думай, что его уж нет,
Что сердце здесь похоронил он.

В авто

«Какая очаровательная ночь!»
«Эта,
(указывает на девушку),
что была вчера,
та?»
Выговорили на тротуаре
«поч—
перекинулось на шины
та».
Город вывернулся вдруг.
Пьяный на шляпы полез.
Вывески разинули испуг.
Выплевывали
то «О»,
то «S».
А на горе,
где плакало темно
и город
робкий прилез,
поверилось:
обрюзгло «О»
и гадко покорное «S».

Всем Титам и Власам РСФСР

По хлебным пусть местам летит,
пусть льется песня басом.
Два брата жили. Старший Тит
жил с младшим братом Власом.

Был у крестьян у этих дом
превыше всех домишек.
За домом был амбар, и в нем
всегда был хлеба лишек.

Был младший, Влас, умен и тих.
А Тит был глуп, как камень.
Изба раз расползлась у них,
пол гнется под ногами.

«Смерть без гвоздей,— промолвил Тит,
хоша мильон заплотишь,
не то, что хату сколотить,
и гроб не заколотишь».

Это значит вот что!

Что значит,
     что г-н Ке́рзон
разразился грозою нот?
Это значит —
           чтоб тише лез он,
крепи
           воздушный
        флот!
Что значит,
     что господин Фош
по Польше парады корчит?
Это значит —
     точится нож.
С неба смотри зорче!
Что значит,
     что фашистское тупорылье
осмелилось
     нашего тронуть?
Это значит —
     готовь крылья!
Крепи
           СССР оборону!
Что значит,
     что пни да кочки
всё еще

Февраль

Стекались
     в рассвете
         ра́ненько-ра́ненько,
толпились по десять,
         сходились по сто́.
Зрачками глаз
      и зрачками браунингов
глядели
   из-за разведенных мостов.
И вот
      берем
     кто нож,
         кто камень,
дыша,
   крича,
      бежа.
Пугаем
   дома́,
      ощетинясь штыками,
железным обличьем ежа.
И каждое слово
      и каждую фразу,
таимую молча
      и шепотом,
выпаливаем
     сразу,
в упор,

Опытность

Кто с минуту переможет
Хладным разумом любовь,
Бремя тягостных оков
Ей на крылья не возложит,
Пусть не смейся, не резвись,
С строгой мудростью дружись;
Но с рассудком вновь заспоришь,
Хоть не рад, но дверь отворишь,
Как проказливый Эрот
Постучится у ворот.

Полусонет («Под стрекотанье ярких мандолин...»)

Под стрекотанье ярких мандолин
Цвела мечта, моя фата-моргана.
Балькис, Мадлэн, Мирэлла, Вандэлин
Проплыли в даль — как бархат струн органа.

А вот еще — Луиза и Мюргит,
Лилит, Робер, Агнеса, Сандрильона…
У палевых, олуненных ракит
Они стеклись ко мне для котильона.

Но подожди, чей призрак это? Тих
Спокойный шаг в безмолвии долины.
В его очах поет ключистый стих

И заглушает стрекот мандолины.
Средь призраков нетленной красоты,—
Ты, автор их, прекраснее всех — ты.

Страницы