Стихи о жизни

Мрак

Склоняются долу солнцеподобные лики их.
И просто мрут,
и давятся,
и тонут.
Один за другим уходят великие,
за мастодонтом мастодонт…

Сегодня на Верхарна обиделись небеса.
Думает небо —
дай
зашибу его!
Господи,
кому теперь писать?
Неужели Шебуеву?

Впрочем —
пусть их пишут.
Не мне в них рыться.
Я с характером.
Вол сам.
От чтенья их
в сердце заводится мокрица
и мозг зарастает густейшим волосом.

Надо ...

Надо
   немного обветрить лоб.
Пойду,
    пойду, куда ни вело б.
Внизу свистят сержанты-трельщики.
Тело
   с панели
      уносят метельщики.
Рассвет.
    Подымаюсь сенскою сенью,
синематографской серой тенью.
Вот —
   гимназистом смотрел их
              с парты —
мелькают сбоку Франции карты.
Воспоминаний последним током
тащился прощаться
         к странам Востока.

Сплошная неделя

Бубнит
   вселенная
        в ухо нам,
тревогой напоена́:
идет война,
     будет война,
война,
   война,
      война!
На минское поле,
        как мухи на блюдце,
поляки,
    летчики,
        присели уже!
Говорят:
    «заблудились!» —
               небось не заблудятся,
не сядут
    в Париже
        на аэродром Бурже.
Едут
  англичане
       к финнам в гости,
пристань
    провожает,
         кишит твердолобыми.
Едут

Готовься...

Думай,
   товарищ,
          о загранице —
штык у них
     на Советы гранится.
Ухом
     к земле,
         пограничник, приникни —
шпора
   еще
     не звенит на Деникине?
Может быть,
         генерал Шкуро
взводит
   уже
        заржавевший курок?
Порасспроси
      у бывшего пленного —
сладко ль
       рабочим
        в краях Чемберленовых?
Врангель
       теперь
          в компании ангельей.
Новых
   накупит

Лозунги по КИМу

Стекайтесь,
    кепки и платки,
каждый,
      кто в битве надежен!
Теснее
   сплачивай,
       КИМ,
плечи
     мировой молодежи!
С нового ль,
        старого ль света,
с колоний
    забитых
       тащишься ль,
помни:
   Страна советов —
родина
   всех трудящихся.
КИМ —
   лучших отбор,
фашисты —
       худших сброд.
Красные,
    готовьте отпор
силе
    черных рот!
На Западе
    капитал — западня.
Всей

Чиновник

Как человек разумной середины,
Он многого в сей жизни не желал:
Перед обедом пил настойку из рябины
И чихирем обед свой запивал.
У Кинчерфа заказывал одежду
И с давних пор (простительная страсть)
Питал в душе далекую надежду
В коллежские асессоры попасть,—
Затем, что был он крови не боярской
И не хотел, чтоб в жизни кто-нибудь
Детей его породой семинарской
Осмелился надменно попрекнуть.

Где светлый ключ, спускаясь вниз...

Где светлый ключ, спускаясь вниз,
По серым камням точит слезы,
Ползут на черный кипарис
Гроздами пурпурные розы.
Сюда когда-то, в жгучий зной,
Под темнолиственные лавры,
Бежали львы на водопой
И буро-пегие кентавры;
С козлом бодался здесь сатир;
Вакханки с криками и смехом
Свершали виноградный пир,
И хор тимпанов, флейт и лир
Сливался шумно с дальним эхом.
На той скале Дианы храм
Хранила девственная жрица,
А здесь над морем по ночам
Плыла богини колесница…

Пред судилище Миноса...

Пред судилище Миноса
Собралися для допроса
Подле Стиксовых брегов
Души бледные скотов.

Ворон, моська, кот, телушка,
Попугай, баран, индюшка,
Соловей, петух с свиньей
Стали пред Миносом — в строй.

«Говорите, как вы жили?
Много ль в свете вы грешили? —
Так сказал им судия. —
Начинай хоть ты, свинья».

«Я нисколько не грешила;
Не жалея морды, рыла
Я на свете сем навоз;
В этом нет греха, Минос!»

Морозные узоры

Бьют часы. Бегут мгновенья.
Вечер вспыхнул и погас.
И настойчивы мученья
В этот поздний горький час.
Луч Луны кладет узоры
На морозное стекло.
Сердца трепетные взоры
Ищут правды, видят зло.
Нет отрады, нет привета
Вне Земли и на Земле,
В царстве солнечного света,
И в холодной лунной мгле.
Мир молчит, а сердце внемлет,
Мчатся годы и века,
Не заснет и не задремлет
Неустанная тоска.
В Небесах плывут Светила
Безутешной чередой,
И бессменно и уныло
Тучи стелются грядой.

Страницы