Владимир Владимирович Маяковский

Нота Китаю

Чаще и чаще
        глаза кидаю
к оскаленному
      Китаю.
Тает
 или
   стоит, не тая,
четырехсотмиллионная
          туча
            Китая?
Долго ли
    будут
      шакалы
         стаей
генеральствовать
       на Китае?
Долго ли
       белых
         шайка спита́я
будет
     пакостить
         земли Китая?
Дредноуты Англии
          тушей кита
долго ли
      будут
      давить Китай?
Руку
 на долгую дружбу

Военно-морская любовь

По морям, играя, носится
с миноносцем миноносица.

Льнет, как будто к меду осочка,
к миноносцу миноносочка.

И конца б не довелось ему,
благодушью миноносьему.

Вдруг прожектор, вздев на нос очки,
впился в спину миноносочки.

Как взревет медноголосина:
«Р-р-р-астакая миноносина!»

Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,
а сбежала миноносица.

Но ударить удалось ему
по ребру по миноносьему.

Плач и вой морями носится:
овдовела миноносица.

Раньше. Теперь

1.«Мы победим!» —
                    говорили мы.
    «Утопия! —
         говорила буржуазия. —
    В порошок сотру,
                лень только нагибаться до́ пола!»

2.А через несколько времени
               в утопии и утопла.

Медведем ...

Медведем,
     когда он смертельно сердится,
на телефон
     грудь
        на врага тяну.
А сердце
глубже уходит в рогатину!
Течет.
   Ручьища красной меди.
Рычанье и кровь.
        Лакай, темнота!
Не знаю,
     плачут ли,
         нет медведи,
но если плачут,
        то именно так.
То именно так:
      без сочувственной фальши
скулят,
    заливаясь ущельной длиной.
И именно так их медвежий Бальшин,
скуленьем разбужен, ворчит за стеной.

Москва — Кенигсберг

Проезжие — прохожих реже.
Еще храпит Москва деляг.
Тверскую жрет,
            Тверскую режет
сорокасильный «Каделяк».
Обмахнуло
     радиатор
         горизонта веером.
—Eins!
            zwei!
     drei! —
         Мотора гром.
В небо дверью —
аэродром.
Брик.
         Механик.
          Ньюбо́льд.
                  Пилот.
Вещи.
          Всем по пять кило.
Влезли пятеро.
Земля попятилась.
Разбежались дорожки—
              ящеры.
Ходынка

Красная зависть

Я
   еще
   не лыс
      и не шамкаю,
все же
   дядя
      рослый с виду я.
В первый раз
      за жизнь
         малышам-ка я
барабанящим
      позавидую.
Наша
   жизнь —
      в грядущее рваться,
оббивать
       его порог,
вы ж
   грядущее это
         в двадцать
расшагаете
      громом ног.
Нам
       сегодня
      карежит уши
громыханий
      теплушечных
            ржа.
Вас,
       забывших

Московский Китай

Чжан Цзо-лин
       да У Пей-фу
            да Суй да Фуй —
разбирайся,
     от усилий в мыле!
Натощак
    попробуй
        расшифруй
путаницу
     раскитаенных фамилий!

Сердитый дядя

В газету
    заметка
        сдана рабкором
под заглавием
      «Не в лошадь корм».
Пишет:
   «Завхоз,
      сочтя за лучшее,
пишущую машинку
           в учреждении про́пил…
Подобные случаи
нетерпимы
     даже
        в буржуазной Европе».
Прочли
   и дали место заметке.
Мало ль
   бывает
      случаев этаких?
А наутро
уже
  опровержение
        листах на полуторах.
«Как
  смеют
     разные враки
описывать

Долой!

Старья лирозвоны
       умели вывести
лик войны
    завидной красивости.
В поход —
    на подвиг,
         с оркестром и хором!
Девицы глазеют
          на золото форм.
Сквозь губки в улыбке,
         сквозь звезды очей —
проходят
    гусары
       полком усачей.
В бою погарцуй —
          и тебе
          за доблести
чины вручены,
      эполеты
             и области.
А хочешь —
       умри
       под ядерным градом, —
тебе
 века

Страницы